Работа Григория Семеновича Кваши "Теория Войн" посвящена принципиально новому направлению исторических исследований: теоретической истории. Современная историческая наука не ставит задачи отслеживания закономерностей развития таких "естественно возникающих" в ее рамках систем, как этносы, государства, нации, народы и подобные образования. Практика существующей исторической науки сводится, в основном:

- к документальному обоснованию некоторой последовательности исторических фактов,

- вольной интерпретации этих фактов в рамках той или иной политической, экономической, географической и тому подобных парадигм, в зависимости от точки зрения автора, и, что гораздо хуже, заказа на исследование.

В рамках современной истории категорически запрещается задавать два фундаментальных вопроса, естественных для любой естественно-научной дисциплины.

Это, во-первых, вопрос о сослагательном наклонении: "Что было бы, если бы…". В современной истории сослагательное наклонение запрещено. Тем самым, "серьезному ученому" запрещено моделировать историю. И это логично, поскольку средств моделирования сценариев развития исторического процесса, в зависимости от вмешательства в него тех или иных факторов "малой интенсивности", в современной исторической науке не существует.

Отсутствие средств моделирования приводит к неэффективности исторической науки, как инструмента предсказания сценария общественного и государственного развития в зависимости от средств и способов управления им. Но свято место пусто не бывает, и место науки с неизбежностью занимает конъектура. Наверное, самой большой конъектурной катастрофой нынешнего времени следует считать марксистско-ленинское учение, приведшее к гибели сотен миллионов людей. Между тем, в замыслах отцов-основателей учения не было ничего дурного - они просто пытались направить исторические процессы, не зная закономерностей их развития.

В настоящее время историческая наука по большей своей части играет прислуги правящего политического течения страны. И это закономерно - не зная, что же нужно сделать, что бы стало хорошо всем, историк волей неволей приходит к мысли, что можно сделать хорошо хотя бы себе и своим близким. Для этого нужно продать свои знания политической верхушке страны - для обоснования правильности и состоятельности проводимого ею режима управления. Все равно, больше ни на что эти знания не годны!

Другой запрещенный вопрос в современной исторической науке - это вопрос предсказания исторического будущего того или иного этноса, государства, нации, народа и т.п., исходя из пройденного им исторического пути. Предсказание исторического будущего той или иной исторической системы - поистине роковой вопрос для историка, поскольку он требует построения теоретической модели исторического процесса, а именно этого, как было отмечено выше, историческая наука делать и не умеет.

При чтении исторической литературы - особенно научной - кажется порой, что вся кропотливо документированная совокупность исторического материала накапливается только ради самого этого процесса накопления, или, как аккуратно выражаются ученые- историки "ради установления объективной истины". Но не имея теоретической модели исторического развития системы трудно установить и "объективную историческую истину". Любой, в том числе и исторический, материал исследования попадает в руки исследователя с какими-то ошибками, заложенными в нем неоднозначностями интерпретации.

Эти неоднозначности, будучи сами по себе малыми, могут привести к совершенно отличной от действительности интерпретации накопленных фактов. Не имея теоретической концепции о динамике развития системы невозможно отделить ошибки наблюдения от достоверных фактов. Не помогает, а иногда и мешает этому процессу, перестраховка - накопление как можно большего количества как можно более достоверного фактического материала. В результате весь "пазл" развития изучаемой системы - в данном случае исторической - может быть сложен совершенно неправильно, несмотря на наличие огромного фактического материала. К этому надо добавить, что в любом практическом исследовании данные о прошлом системы накапливаются исключительно для того, чтобы сделать возможным предсказание ее будущего или результата ее развития в других условиях.

Возникает естественный вопрос - зачем нужны исторические труды и познания, если из них невозможно вывести ни представлений о будущем изучаемой исторической системы, ни представлений о том, как изменилось бы это будущее, если бы изменились какие-то условия, внешние или внутренние, в которых эта историческая система развивается?

Как обычно бывает в процессе развития науки, принципиально новая парадигма пришла не из академического заповедника, а из "вольных степей" паранауки. Замечу, что феномен паранауки есть неотъемлемая и совершенно необходимая часть научного прогресса. Он состоит в образовании своеобразной "поисковой зоны" вокруг системы "проверенных и взаимно непротиворечивых" знаний, составляющих содержание ортодоксальной науки. Для последней характерна фиксация парадигмы - системы положений, считающихся доказанными, и потому принимаемых ею в качестве неопровержимых аксиом, а также требований логичности, систематичности, доказательности, использования принятых понятий и языка изложения, любого исследования, причем эти требования формулируются в рамках существующей научной парадигмы.

Например, физику, в настоящее время, трудно будет опубликовать в ортодоксальном научном издании исследование по квантовым свойствам единорогов, в котором отрицается закон сохранения энергии, а также второй закон термодинамики. В паранауке научная парадигма не считается обязательной - можно предположить и существование Единорогов и нарушение фундаментальных физических законов, и нарушение законов логики и математики, - если это целесообразно для решения поставленной задачи. Здесь действует принцип "цель оправдывает средства", и здесь сам этот принцип оправдан, поскольку паранаука постоянно исследует возможность построения новой научной парадигмы, и, следовательно, вольна отрицать старую - ортодоксальную парадигму, как частично, так и полностью.

Общность, т.е. соприкосновение между наукой и паранаукой возникает в области задач исследования. Физик, увлеченный исследованием квантовых свойств единорогов, вполне мог бы написать об этом фантастический роман, и, если роман получился бы интересным, без труда опубликовать его. В этом случае, он бы не получил никаких упреков в не научности изложения, в том числе и от коллег по работе. Но научным исследованием подобный роман не считался бы.

Для того, чтобы мог возникнуть вопрос о научности или не научности некоего произведения, необходимо, чтобы оно было посвящено решению именно научной, т.е. поставленной, вообще говоря, в рамках ортодоксальной парадигмы, задачи. Хотя бы в поисках ее решения и исследовались, единороги и их квантовые характеристики. Например, конкретной организацией ставится совершенно практическая задача создания боевой единицы, сочетающей мощь и неуязвимость танка и экологичность лошади. А для решения этой задачи неким автором предлагается разводить макроквантовых единорогов. Макроквантовый единорог, интерферирующий, в пространстве и времени, и потому плохо уязвимый, для попаданий пуль и снарядов, снабженный лазерным рогом, луч из которого пробивает любую броню…. И вот в такой ситуации оказывается справедливым одно из трех. Либо автор - буйно помешанный шизофреник, и место ему в психбольнице. Либо автор бессовестный шарлатан, для чего, правда, идея макроквантового единорога должна казаться обществу и экспертам по приему предложений чем то в принципе возможным… Например, как гомеопатия или астрология нашему обществу. Либо - и это самое интересное, - макроквантовые единороги действительно существуют, и возможно даже годятся для решения поставленных задач, но только мы их до сих пор не видели и не выращивали. А автор увидел и вырастил. В этом случае века через два сумасшедшим будет считаться тот, кто не верит в макроквантового единорога… Во всех трех случаях предложенное на суд общественности исследование проведено в области паранауки, поскольку решает (неважно как!) научную, точнее - научно-практическую задачу.

За счет неизбежного, в условиях отрицания общепринятой парадигмы, снижения критичности, а также возможности использования не общепринятых систем понятий и языков описания явлений в паранаучном поиске возникает возможность зарождения принципиально новых идей и методов. В дальнейшем эти идеи и методы проходят двойную критическую проверку - практикой и "обыкновенной", точнее ортодоксальной наукой. Практика интересуется в основном тем, работает ли тот или иной паранаучной метод, дает ли он хорошие результаты. Есть единороги или их нет? И если есть, то как они годятся в качестве боевого средства? Ортодоксальная наука ищет способ свести паранаучное объяснение к научному, или, по крайней мере переработать его таким образом, что бы его можно было бы поместить в существующую науку, минимально изменив ортодоксальную парадигму. Например: при каких условиях существуют квантовые объекты макроскопических размеров? Как мог образоваться квантовый единорог?

Наверное, 99% паранаучных "открытий" и "изобретений" отбрасываются, на уровне проверки практикой (пример: попытка летать, махая руками, как крыльями), а 99% из оставшихся - качественно изменяют свое объяснение, входя в систему научных знаний (пример - уравнение теплопроводности полученное из гипотезы о существовании теплорода). Тем не менее, оставшийся процент от процента паранаучных исследований медленно, но непреклонно изменяет научную парадигму, приводя к непрерывному ее дрейфу. Самолеты летают, Всемирная Паутина создана, хотя двести лет назад об этом могли всерьез писать лишь фантасты, а в сказках ковер самолет и всезнающее зеркальце - предметы пользования (не производства!) великих волшебников. Постепенная смена научной парадигмы постепенно приводит к тому, что общепринятая парадигма прошлого начинает смотреться в настоящем, как курьез, зачастую похлеще макроквантового единорога. Например, представление о Земле как о квадратном (круглом) блюде, стоящем на трех слонах, о планетах, закрепленных на катящихся хрустальных сферах, или аргумент о том, что у мухи четыре ноги, потому что так говорил Аристотель (авторитарный метод доказательства, используемый в средние века, в отличие от принятого в наше время экспериментального метода).

Применительно к исторической науке, ожидаемая смена парадигмы, созревающая в настоящее время в паранауке, состоит в построении теоретической истории. Эта область науки должна моделировать исторический процесс в системе исторических сообществ (народов, государств, этносов) в зависимости от начальных и краевых условий их сосуществования и безотносительно к частным их реализациям в прошлом человечества.

Именно к этому разряду исследований и следует отнести рецензируемое исследование Григория Кваши. Оно безусловно паранаучно, в лучшем и высшем смысле этого термина , поскольку не следует общепринятой исторической парадигме, расширяя и видоизменяя ее. На примере истории Европы, в частности, России и Англии, в период, начиная соответственно с 13 и 15 веков по современное время, автор книги "Теория Войн обосновывает принципиально новую концепцию внутреннего времени государства, возникающего в любом государстве.

Попытки ввести внутреннее время исторической системы предпринимались еще и до Кваши. Примером являются (также паранаучные) работы знаменитого российского историка, автора теории этногенеза Л.Н. Гумилева (предсказавшего, в частности, пассионарный надлом в Российском этносе в конце 20-го века)[] , а также параисторические работы Тойнби [].

Независимо от работ Г.С. Кваши, концепция внутреннего времени была развита в биологии, где она понимается как распорядок самоосуществления организма, приводящий в частности, к циклическому проявлению определенных его характеристик. Внутреннее время в биологии хорошо зарекомендовало себя как инструмент диагностики и терапевтический инструмент, в частности, на основании его изучения во многих случаях удается осуществить прогноз состояния больного на фоне той или иной терапии. Аналогичную конструкцию автор "Теории Войн" проводит на примере государства. И хотя здесь менее понятны ( и соответственно, более интересны) механизмы возникновения внутреннего времени, мы наблюдаем те же самые циклические изменения активности государственных институтов и векторов развития государства, которые позволяют:

- во-первых, моделировать его развитие в случае изменения единичного исторического события,

- во-вторых, предсказывать будущее государства исходя из его известного прошлого.

Таким образом, исследование претендует на раскрытие принципиально новых - теоретических - закономерностей истории и поэтому заслуживает, с одной стороны большого внимания как образчик творческого национального достояния РФ, с другой - внимательнейшего анализа и жесткой критики, поскольку переход н новый уровень понимания любых процессов не может быть основан на недостоверных сведениях или умозаключениях.

В целом работа является образцом яркого творческого и в то же время аналитического мышления автора и заслуживает внимательного рассмотрения всеми приверженцами гуманитарного наследия России.