Содержание

Не скрою, к написанию этого раздела книги приступаю с особым волнением. И на то есть причины.

В поисках первоначального авторского смысла исторических канонических библейских тек-стов, в поисках ответа на единственный вопрос: "как это было на самом деле?", я невольно подо-шел к необходимости изложить собственное понимание некоторых библейских событий.

И оказалось, что трактовка некоторых из них находится в противоречии с давно устоявши-мися суждениями многих профессиональных исследователей Библии.

В такой ситуации - волнение, неловкость, смущение и сомнения дилетанта в богословских исследованиях - вполне объяснимы.

Гамма этих чувств усиливается от сознания, что связаны они с именем, которое для целой нации является символом былого могущества, беззаветной верности Богу Израилеву, богоизбран-ности. Более того, первый прижизненный титул основателя христианства, хоть никогда лично Им и не декларированный, но и не отвергаемый, тоже связан с этим именем.

Вот почему, больше всего мне не хотелось бы быть обвиненным в оскорблении религи-озных чувств приверженцев двух мировых религий.

Оправдывающим меня фактором может быть то, что мои суждения полностью основывают-ся на дошедшем до нас каноническом библейском тексте.

Если Провидению было угодно донести через тысячелетия до нас слова богодухновенных библейских авторов, то тем самым каждому из нас разрешено попытаться проникнуть в их перво-начальный смысл, а не только пользоваться многочисленными комментариями других.

И в самой этой попытке оскорбления религиозных чувств верующих нет, как нет и прегре-шения. Процесс познания очень часто сопровождается сменой суждений, совсем недавно казавших-ся незыблемыми и единственно верными, другими. При этом не исключается, что новое суждение оказывается иногда и ложным.

Даже тот, кто ни разу не открывал Библию и не прочитал ни одного канонического текста, тем не менее, знаком с именем царя Давида.

И неудивительно. Это имя увековечено не только в библейских текстах.

Оно вдохновляло многих выдающихся художников. Кто не видел хотя бы репродукций все-мирно известных полотен "Давид и Голиаф", "Давид и Ионафан"?

Первый прижизненный титул основателя христианства был "сын Давидов".

С именем Давида связана вершина могущества древнего объединенного еврейского госу-дарства.

Многие, хоть раз в жизни слышали песни и псалмы Давида. Одна из песен, известная как "Песнь лука", очевидно, входила в священные записи евреев, которые названы книгой Праведного, к сожалению, утраченные.

Ветхозаветные исторические канонические тексты Библии, когда речь заходит о Давиде, пе-стрят определениями: "помазанник Божий", "божественное царство Давидово", "богоугодная ди-настия Давида" и т.п.

А "Летописи" (т.е. книги "Паралипоменон") почти полностью посвящены обоснованию бо-гоугодности и богоизбранности царя Давида и его династии.

Комментаторы книг "Паралипоменон" идут еще дальше и говорят о "трепетно-горячем бо-гопоклонении Давида" и даже называют его прообразом Мессии.

И вот, подготовленный тысячелетней народной традицией (по большей части устной), чело-век впервые читает страницы канонических книг "Царств".

У большинства читателей почти неизбежно возникает ощущение, которое можно охаракте-ризовать вопросом: "да возможно ли такое???"

Ведь уже, начиная с главы 25 первой книги "Царств", мы встречаем описание греховного поступка Давида.

А во второй книге "Царств" грехопадения царя начинают даже угнетать.

Но не будем голословными. Сами прочитаем:

Давид, ушедший с небольшим отрядом от Саула, и теперь скрывающийся на Кармиле, послал к Навалу своих людей с требованием дать им, что "найдет рука" его.

Оскорбленный Давид решил силой овладеть богатством Навала, а его самого убить. Но ум-ная Авигея, предупрежденная одним из своих слуг, слышавшим разговор Навала с посланцами Да-вида, втайне от своего мужа решила добровольно выдать затребованные Давидом продукты и, на-грузив ослов провиантом, сама отправилась на встречу к Давиду. Конечно, Авигея этим поступком стремилась спасти свое имение от разграбления, а мужа от смерти. При встрече молодая, умная и красивая Авигея приглянулась Давиду.

И тем не менее,

По моему мнению, здесь библейский автор даже не скрывает своего сарказма, когда упот-ребляет слова "поразил Господь Навала". В контексте с описанными выше событиями слово "Гос-подь" воспринимается как "Давид".

С неменьшим сарказмом звучит и стих 39 этой же главы:

Вот так: оказывается, - это Навал виновен в том, что отказался выдать свое кровное вымога-телям и при этом еще посмел не очень лестно отозваться о Давиде, и за "великие прегрешения" был наказан Господом. Богом Израилевым смертью. "Спасенный" таким чудесным образом от греха пролития крови Давид, надо полагать, теперь уже с чистой совестью и такими же чистыми руками, берет жену Навала, труп которого еще не успел остыть, себе в жены.

Можно подумать, что у женщины был выбор, как поступить иначе.

Но любвеобильному Давиду даже в этот не самый лучший период его жизни, когда ему по-стоянно в течение нескольких лет приходилось постоянно менять места пребывания, спасаясь от преследований Саула, одной жены - Авигеи - было мало. Он прихватил и некую Ахиноаму из Из-рееля. Правда, каким способом это было сделано, библейский автор предпочел умолчать.

Еще большим цинизмом сопровождалось овладение Давидом Вирсавией, ставшей его оче-редной (но самой любимой) женой. Случилось это уже во времена, когда Давид был в зените своей царской власти. В свое время мы рассмотрим и этот эпизод жизни помазанника.

Разумеется, автором книг "Паралипоменон" такие эпизоды жизни Давида остались, вероят-но, незамеченными, Но всяком случае, о них нет и намека в этих древних летописях.

Зато, стоит посмотреть, как трактуют подобные поступки Давида некоторые комментаторы библейских текстов. Вот что пишет на стр. 181 "Толкование..." Юджин Х. Мерил:

Вот только почему-то при "неверном поведении" Давида во время переноса ковчега наказан смертью был не он сам, а колесничий Оза (см. 1 кн. "Паралипоменон" 13:10). Пристрастность авто-ра этого комментария видна невооруженным глазом. Следуя зтой логике, автору 1 и 2 книг "Пара-липоменон" незачем было бы повторять описание и многих благовидных поступков Давида, ведь о них уже сообщил автор 1-2 книг "Царств". Однако же, они повторены.

Бесспорные прегрешения и нарушения Давидом древних законов, берущих начало еще от Моисея, автор комментария деликатно классифицирует всего лишь как "неверное поведение".

Понять причины разной трактовки деятельности Давида авторами 1- 2 кн. "Царств" и кн. "Паралипоменон" не составляет особого труда.

Автор 1-2 кн. "Царств" - классический летописец и стремится к возможно большей беспри-страстности при изложении событий. Разумеется, как любой человек, он вынужден учитывать ту реальную обстановку, в которой ему привелось творить. Над ним, безусловно, давлел привитый еще в царствование, а затем укоренившийся за столетия в еврейском народе, культ Давида. Не мог не учитывать библейский автор и дух "Записей Самуила", которые он часто использовал при создании своего оригинального труда и которые, надо полагать, были известны и популярны в народе. Лишь в исключительных случаях сквозь флер беспристрастности прорываются симпатии автора в виде лаконичных острых замечаний, примечаний, пояснений. Но, чаще всего, личное отношение лето-писца к описываемым событиям скрыто в приеме умолчания. Его гениальный библейский автор применяет с неподражаемым блеском и изяществом.

Автор книг "Паралипоменон" - типичный богослов. Его произведения проникнуты религи-озной идеей, в которую окрашены все описываемые события. Основная цель автора "Паралипоме-нон" - пробудить в народе в постссыльный период веру в возможность возрождения того величия, которого он достиг в царствование Давида под непосредственным покровительством Бога Израиле-ва. А этого, по глубочайшему убеждению автора, можно было достигнуть - только благодаря воз-рождению веры в Бога-покровителя. Вот почему для автора "Паралипоменон" имя Давида, по-сути, священно. С ним - помазанником Божьим, связана былая слава нации и прекрасные дни Израиля. При такой трактовке деятельности Давида вполне логично было обойти молчанием многие "невер-ные поступки" царя.

Сложнее, а практически сейчас уже невозможно, проследить процесс формирования культа царя Давида, который, несмотря на многочисленные прегрешения при жизни, летописно подтвержденные автором 1-2 книг "Царств", сохранился в еврейском обществе через тысячелетия. И даже распространился среди тех, кто никакого отношения к истории этого народа не имеет.

Но не будем и мы ломать голову над задачей, не имеющей решения.

Лучше посмотрим, что нам известно о знаменитом царе из канонических библейских тек-стов. При этом будем помнить, что "Бен-Давид" в Талмуде зачастую означает Мессию.

Впервые имя Давида в Библии упоминается в книге "Судей" (см. 4:22), где приведена его родословная.

А с главы 16 первой книги "Царств" начинается уже собственно история жизнеописания бу-дущего царя. Здесь библейский автор сообщает нам о тайном помазании младшего сына Иессея при живом царствующем царе Сауле.

Какие события предшествовали тайному помазанию, мы подробно разобрали в предыдущей главе. И сейчас нет необходимости еще раз возвращаться к тем конфликтам, которые возникали между царем Саулом и пророком Самуилом и которые, в конечном случае, подвели Самуила к мысли о необходимости смены царствующей династии Саула.

Кроме геополитических и религиозных факторов, требовавших отстранения от власти царя-воина Саула и замены его царем-дипломатом, был еще одни фактор, который исследователи Биб-лии почти никогда не рассматривали.

Дело в том, что среди двенадцати колен Израиля, два из них - Вениамин и Иуда - всегда за-нимали особое место. Между ними существовало извечное соперничество.

И хотя эти колена никогда не принадлежали к наиболее многочисленным, другие колена, обладавшие куда более значительными людскими ресурсами, признавали ведущую роль в истории развития еврейского общества упомянутых двух колен.

Однажды соперничество этих колен закончилось гражданской войной, в которой Вениамин был почти полностью истреблен.

Но мудрость еврейских старейшин нашла выход для возрождения его.

Саул принадлежал к колену Вениамина; Давид был из колена Иуды.

И когда Саул в основном выполнил свою историческую миссию, пророк Самуил обратил свой взор к Иуде. Уже хотя бы потому, что сам принадлежал к этому колену.

Вспомним библейские тексты:

Елкана был отцом будущего пророка и судьи Самуила.

Таким образом, Вооз - прадед Давида - был тоже Ефрофянин. Сам термин "ефрофянин", надо полагать, обозначает потомков Халева и его второй (после смерти первой - Азувы) жены Еф-рафы.

Халев был сыном Есрома (см. 1 кн. "Паралипоменон" 2:18); Есром был сыном Фареса (см. 1 кн. "Паралипоменон" 2:5), который большинством исследователей Библии считается родоначаль-ником той ветви, к которой принадлежит Давид. Останавливаюсь подробно на генеалогии потому, что с именами Халева и Ефрафы непосредственно связано название города, в котором родился Да-вид, - Вифлеем.

Принято считать, что город Вифлеем и был назван в честь этого первенца Ефрафы (или ос-нован им) и располагается в местности, которая была известна у древних евреев, как Халев-Ефрафа или сокращенно - Ефрафа.

Установление родства Самуила и Давида дает ключ к логическому пониманию целого ряда поступков пророка, первым из которых был выбор семьи Иессея для помазания одного из его сыно-вей на царство.

Но, скорее всего, мудрый и дальновидный пророк истинный смысл самого обряда помазания скрыл от многочисленных свидетелей. Дойди до сведения царя Саула истинный замысел пророка, и расправы над помазанником было бы не избежать.

А мы, тем не менее, вскоре узнаем (см. 1 кн. "Царств" 16:14-23): только что помазанный мальчик оказывается в ближайшем окружении царя Саула и даже получает титул оруженосца царя, услаждая его слух игрой на гуслях. Невероятно?

Но таковы факты.

В древнем Израиле помазание елеем означало отделение помазанного для Бога.

Вполне логично допустить, что пророк Самуил, к тому времени вступивший в преклонный возраст, представил для присутствовавших помазание младшего сына Иессея, как своеобразную подготовку к своей замене на "должности" пророка.

Полученная царем Саулом информация о состоявшемся помазании, представленном в таком свете, не только не вызвала бы у него каких-либо подозрений, но объективно должна была быть благоприятной. Замена опытного пророка, под религиозным надзором которого царь находился по-стоянно, на неопытного юношу - самый благоприятный и желанный вариант развития событий для Саула.

Быстрое приближение никому неизвестного мальчика-гусляра и возведение его в звание личного оруженосца - лучшее свидетельство того, что Саул находился в плену дезинформации, ис-кусно подготовленной для него Самуилом.

А теперь мы подходим к самой, пожалуй, сокровенной тайне, которую унес с собой навсегда пророк Самуил.

Прочитаем обряд помазания в доме Иессея, в описании автора 1 книги "Царств":

Так какого же сына Иессея помазал пророк Самуил???

О судьбе первого помазанника мы знаем не очень много; почти сразу же после помазания, по подсказке слуг страдающего недугом Саула, он появляется в царском дворце в качестве гусляра и вскоре возводится в ранг личного оруженосца царя, а затем внезапно исчезает (см. 1 кн. "Царств" 16:15-23).

Интересно, что эти сведения библейский автор сообщает накануне сражения Давида с Го-лиафом, т.е. спустя несколько лет после фактического исчезновения мальчика-гусляра из дворцовой свиты Саула.

Теперь перед нами уже закаленный в схватках с дикими зверями юноша, готовый к едино-борству с грозным филистимлянином.

Автор библейского текста снова применил свой блистательный прием умолчания: ни едино-го слова и даже намека о причине внезапного исчезновения из дворца обласканного царем мальчи-ка. А ведь он возвратился из роскоши, чтобы пасти овец.

Что хотел сказать столь красноречивым умолчанием библейский автор? На этот вопрос лич-но у меня ответа нет.

Но то, что сообщает нам автор далее, порождает многочисленные дополнительные вопросы и наводит на совсем уж крамольные мысли.

Оказывается, что царь Саул совершенно не узнает в юноше, изъявившем желание сразиться с Голиафом, своего бывшего оруженосца и гусляра.

И Давид почему-то не хочет воспользоваться случаем и напомнить о недавней службе у ца-ря.

Что все это значило бы?

Все, без исключения, комментаторы этого места библейского текста объясняют необъясни-мую забывчивость царя тем недугом, которым он страдал уже несколько лет.

Действительно, с некоторых пор Саул страдал приступами, во время которых совершал бес-причинно злобные действия даже по отношению к близким ему людям. О таких приступах очень красочно сообщает нам и автор 1 книги "Царств" (см. 16:14,23; 18:10,11; 19:9,10; 20:33).

Об одной из возможных причин царского недуга я уже высказывал собственную версию в предыдущей главе. Речь тогда шла о целенаправленном применении политическими противниками Саула какого-то психотропного яда.

Но не исключено, что царь, часто принимавший участие в сражениях с внешними врагами, мог получить черепно-мозговую травму, которая и явилась причиной недуга.

Но, наступающая в результате таких травм амнезия, чаще всего приводит к стиранию (пол-ному или частичному) из памяти событий и лиц, которые предшествовали травме.

Вероятно, царь с таким дефектом едва ли мог бы в течение многих лет после травмы успешно вершить многочисленные государственные обязанности.

Травмы, последствием которых бывают приступообразные припадки, сопровождаются ам-незией событий, происходящих во время приступов.

Ни один из описанных видов недуга Саула не позволяет объяснить забывчивость царя в случае с неузнаванием Давида.

Но если пренебречь медицинскими соображениями, то и тогда нельзя найти приемлемого объяснения того, что никто из окружения Саула тоже не узнал в бывшем гусляре готового к бою с Голиафом юношу. А прошли ведь не десятилетия.

Под окружением Саула я имею в виду прежде всего его сына Ионафана и военноначальника Авенира. Они-то не могли не видеть во дворце царя мальчика-гусляра и оруженосца. И они не стра-дали приступами беспамятства! Так почему же и они проявили более чем странную забывчивость?

А между тем, неузнанный никем из окружения царя Саула юноша, был сразу же признан его братьями, находившимися в войске Саула и к которым привез Давид продукты по совету своего отца накануне сражении с филистимлянами.

Для правдоподобного объяснения "неузнавания" подходит, пожалуй, лишь одно допуще-ние. Мальчик-гусляр и победитель Голиафа были разными сыновьями Иессея. Пророк Самуил не мог не знать этого.

Но почему произошла подмена одного сына Иессея другим - останется вечной тайной, как и то, почему автор 1 книги "Паралипоменон" написал только о семи сыновьях Иессея. В незнании текста 1 книги "Царств" заподозрить его никак нельзя, как нельзя объяснить это несоответствие двух библейских канонических текстов простой ошибкой какого-то безымянного переписчика...

Не могли пройти без внимания факт разночтения и составители Септуагинты.

Почти ничего не дают для идентификации личности те немногочисленные портреты Давида, которые рисует нам автор библейского текста. Впрочем, судите сами.

При чтении приводимых ниже отрывков из текста первой книги "Царств" обратите внима-ние на одну деталь: библейский автор дает портрет интересующего нас человека, как бы увиденный каждый раз разными людьми.

Вот Давида приводят к пророку Самуилу для тайного помазания. И мы (с помощью библей-ского автора) видим будущего помазанника глазами пророка:

А вот один из слуг Саула, рекомендуя царю взять к себе во дворец музыканта, говорит:

Эти два портрета относятся примерно к одному и тому же времени.

Несколько смущает, что слуга смог разглядеть в сыне Иессея не только музыканта, но и "человека храброго и воинственного" да к тому же еще и "разумного в речах". Это суждение сви-детельствует о большой проницательности и высоком ypoвне интеллекта этого самого "слуги". И почему совсем еще мальчика, характеризуют словами, больше подходящими для взрослого челове-ка?

Логично предположить, что словами слуги говорил Саулу тот, кто вложил это описание в уста слуги. Кто это был и с какой целью перед царем Саулом была разыграна эта сцена, мы говори-ли в главе " Пророк и царь".

Слова "видный собою" можно понимать, как "красивый", но не и смысле "выделяющийся своей статью". Если это был восьмой сын Иессея, "самый младший", то трудно представить его "видным" на фоне старших братьев. Самые "видные" сыновья Иессея, надо полагать, несколько позднее служили в армии Саула (см. 1 кн. "Царств" 17:13).

И почему-то слуга не назвал сына Иессея, которого рекомендовал Саулу, младшим, а храб-рым, воинственным и видным собою?

Накануне сражения с Голиафом библейский автор рисует нам Давида глазами Саула:

И, наконец, мы видим Давида глазами Голиафа:

Это почти тоже, что мы узнали о Давиде из уст слуги Саула (см. 1 кн. "Царств" 16:12). Правда, если слуга говорил о юноше "видном собою", то Голиафу, как и Саулу, бросилась в глаза молодость его.

С какой целью применил библейский автор в своем тексте такой повтор? Скорее всего, и стих 12 главы 16, и стих 42 главы 17 взяты автором книги "Царств" из записей пророка Самуила. И, таким образом, автором повтора был Самуил. А применил его в своих записях пророк с тем, чтобы рассеять сомнения в неаутентичности личностей Давида-гусляра и Давида-победителя Голиафа. Само по себе, такое стремление пророка красноречиво говорит за то, что в еврейском обществе, в момент написания "Записей Самуила", сомнения уже (или еще) имели место. Иначе, зачем было бы подчеркивать такие черты в портрете Давида, увиденном Голиафом, как "белокур и красив лицем". Ведь эти черты даже у Голиафа не должны были вызвать презрения. Другое дело,- слиш-ком юный возраст. Он вполне мог| оскорбить чувства Голиафа-воина.

Одним из важных элементов этой тайны является судьба старших братьев Давида. По логике жизни они должны были бы получить какие-то ключевые должности в государственном аппарате после воцарения Давида.

Но, и это очень примечательно, библейский автор ни единым словом не обмолвился ни об одном из братьев Давида ни в одном из своих исторических текстов.

Последнее упоминание о трех из них - это стихи, описывающие канун единоборства Давида с Голиафом (см. 1 кн. "Царств" 17:13).

А ведь глава 23 (стихи 8 - 39) второй книги "Царств" почти целиком посвящена приближен-ным Давида. Глава относится к последним годам жизни царя и как бы описывает основу того фун-дамента, на котором стояла слава и власть Давида.

Что скрывается за умолчанием библейского автора о судьбе братьев Давида?

И невольно возникает вопрос: остались ли они - носители самой интригующей тайны - в живых после воцарения Давида? Или после смерти пророка Самуила они представляли, как носите-ли тайны, угрозу царской власти и их постигла обычная в таких случаях судьба: бесследное исчез-новение. Тем более, что по крайней мере, один из братьев Давида - самый старший - Елиав, судя по библейскому тексту (см. 1 кн. "Царств" 17:28), особых симпатий к своему младшему брату не ис-пытывал.

Правда, во 2 книге "Царств" (см. 21:21 ) ecть упоминание об одном из братьей Давида. Но оно еще больше запутывает суть дела:

А в 1 книге "Паралипоменон" (см 20:7) этот же Ионафан назван уже сыном Шимы и тоже брата Давидова.

Являются ли имена Сафай и Шима синонимами одного из тех, которые приводит автор 1 книги "Паралипоменон" (см.2: 13-15), или же в слово "брат" библейский автор вложил понятие "ближайший родственник", в т.ч. и "двоюродный брат"? Существовали ли в древнееврейском (или арамейском) языке специальные термины для обозначения этих понятий?

Во всяком случае, мне представляется, что тема "братья Давида - сыновья Иессея" еще ждет своего исследователя.

Впрочем, как и тема " Давид и Голиаф". Дело в том, что во 2 книге "Царств" (см. 21:19) есть также описание некоего Голиафа, которого убил в сражении с филистимлянами в Гобе Елхан, сын Ягаре-Оргима Вифлеемского.

Из библейских текстов нам известно, что многие представители филистимского рода Рафаи-мов отличались могучим телосложением и недюжинной силой. Возможно, что в отношении таких представителей рода Рафаимов имя Голиаф было собирательным и нарицательным, И возможно, что победа над одним из Голиафов какого-то израильтянина трансформировалась в народную ле-генду.

Выражение библейского автора "было и другое сражение в Гобе", как-будто бы, пред-полагает наличие и первого сражения здесь же.

На этом мы закрываем слишком крамольную тему, НИ НА йоту не приблизившись к разгадке тайны личностей седьмого и восьмого сыновей Иессея.

После столь еретического "открытия", продолжим знакомство с жизнью и деятельностью того Давида, который стал знаменитым царем объединенного еврейского государства, достигшего именно при нем зенита своего развития.

Для понимания многих поступков Давида на протяжении всей его жизни вернемся снова к главе 1 7 первой книги "Царств". В ней есть один стих ( двадцать восьмой!), который звучит, по меньшей мере, оскорбительно по отношению к тому Давиду, которого рисует народная легенда. Особенно если учесть, что библейский автор счел необходимым поместить его в том месте своего повествования, где следует описание готовности Давида к самопожертвованию.

Давид принял решение сразиться с грозным филистимлянином Голиафом, который уже со-рок дней насмехался над израильтянами, боявшимися сразиться с ним.

Стих этот содержит слова старшего брата Давида, который, надо полагать, лучше многих других знал характер своего младшего брата.

Вызывает удивление, как могла сохраниться в библейском тексте такая нелестная характери-стика будущего великого царя, утверждавшего богоизбранность свою и своей династии?

Но, как видим своими глазами, эта характеристика не только сохранилась, но и дошла до нас через тысячелетия. Что-то ведь хотел сказать библейский автор этим стихом, если счел необходи-мым включить его в текст книги "Царств"?

Подобную нелестную характеристику Давиду библейский автор позволил себе изложить в своем произведении еще лишь одни раз.

И эту характеристику летописец вложил в уста одной из жен Давида - Мелхолы, дочери царя Саула. Той самой любящей Мелхолы, которая когда-то спасла Давида, рискуя навлечь на себя гнев отца (см. 1 кн. "Царств" 18:28; 19:11-13).Той самой Мелхолы, которую сводный брат ее Иевосфей, царствовавший два года в Маханаиме, под принуждением вынужден был отдать Давиду в жены при живом муже ее (см.2 кн. "Царств"2:8,9; 3: 14-16). Надо полагать, Мелхола тоже знала Давида очень хорошо.

Поразительно, но эту же сцену, почти теми же словами, описал и автор 1 книги "Паралипо-менон" (см. 15:24).

Разумеется, в этом раздраженном высказывании - не только осуждение недостойного царя поведения в данном конкретном случае. Здесь, - накопившееся годами неприятие лицемерия своего мужа-царя, которое Мелхола могла наблюдать очень часто и которое для постороннего глаза и слу-ха, как правило, было прикрыто внешне благими намерениями и бесконечными ссылками на покро-вительство Господа.

Возможность сохранения в библейском тексте таких осуждений Давида трудно объяснить здравомысленно.

Разве что допустить: тексты 1-2 книг "Царств" были написаны в конце правления в Иудее династических потомков Давида, когда им было уже не до строгой цензуры и когда они чувствова-ли себя не столько царствующими особами, сколько вассалами и ставленниками вавилонских ца-рей.

В такой ситуации им было не до защиты чести основателя династии.

Но вернемся к главе 17 первой книги "Царств". Она оканчивается описанием победы Давида над Голиафом.

Сама эта победа и обстоятельства, которые ей сопутствовали, вызывают тоже многочислен-ные вопросы. Правда, каждый эпизод, взятый изолированно, выглядит вполне правдоподобно. Но проблемы (и вопросы) возникают, как только мы выстраиваем ряд.

И Давид появляется в стане израильтян как раз накануне сражения, ни днем раньше, ни часом позже. Учтите, что прошло сорок дней противостояния армий филистимлян и израильтян, в течение которых Голиаф демонстративно бахвалился своей силой и поносил израильских воинов за то, что среди них не нашлось ни одного достойного ему противника. И вот, в тот самый день и час, когда враждующие стороны решились на сражение и уже построились в боевые порядки, появляет-ся Давид (см. 1 кн. "Царств" 17:16,21).

Остается загадкой, почему три брата его, как видно, менее храбрые и менее искушенные во владении оружием, служили в армии Саула, а искусный пращник, пас скот отца своего?

Поражает исключительная точность выбора времени выхода Давида из дома в Вифлееме и прибытие его в стан израильтян вблизи Сокхофы (см.1 кн. "Царств" 17:1).

А ведь, если судить по карте, расстояние между этими двумя пунктами не менее двадцати км пересеченной местности.

Праща, с помощью которой Давид так легко сразил опытного в боевых действиях Голиафа, голову которого к тому же покрывал его знаменитый шлем, оказалась наиболее грозным и эффек-тивным оружием.

Но вот что удивительно, описание такого искусного применения в бою пращи - единствен-ный случай в истории сражений израильтян. Ни в одном другом библейском тексте мы больше не встречаем подобного описания. А ведь, казалось бы, после столь эффектного применения пращи, она должна была бы стать чуть ли не излюбленным оружием в армии израильтян в царствование Давида.

Отсечение головы Голиафа Давидом тоже выглядит малоправдоподобным фактом, если учесть готовность филистимлян к сражению. Трудно представить, чтобы они позволили Давиду так легко обезглавить самого знаменитого своего воина, да еще и унести отрубленную голову вместе с оружием. А ведь рядом с Голиафом был и его оруженосец (см. 1 кн. "Царств" 17:41), - человек, на-до полагать, совсем не астенического телосложения, чтобы носить вооружение своего патрона, у которого вес брони был пять тысяч сиклей меди и древко копья весило шестьсот сиклей железа (см.1 кн. "Царств" 17:5-7).

И как это все сумел дотащить до своего шатра юный Давид, к тому же несший еще и огром-ную голову Голиафа и его знаменитый меч?

Кстати, что касается головы и меча Голиафа, то здесь полная неразбериха, если сравнить описания в разных местах библейского текста (см. 1 кн. "Царств" 17:54,57; 18:2; 21:8,9):

Нo не будем вникать в смысл подобных разночтений. Тем более, что эти разночтения свиде-тельствуют не об ошибке библейского автора 1-2 книг "Царств", а скорее говорят о их нарочитом включении в текст, составленный на основе изучения других первоисточников. Таких, например, как "Записи Самуила". Таким приемом библейский летописец сам обращает наше внимание на противоречия, которые неминуемо должны порождать дополнительные вопросы.

Как оказался столь примечательный и ценный трофей, каким являлись доспехи и оружие Го-лиафа, у Авимелеха, а не во дворце Саула, - это, вероятно, еще одна тайна пророка Самуила, кото-рую он открыл Давиду после его бегства из дворца Саула. О том, что связь между Самуилом и Авимелехом существовала и убежавший от Саула Давид совсем неслучайно пришел именно к Ави-мелеху и не столько за провиантом, сколько за мечем Голиафа, мы непосредственно узнаем из биб-лейского текста.

Короче говоря, сюжет победы Давида над Голиафом очень похож на народную легенду, с присущей ей гиперболой и метафорой. Вопрос только в том, кем и когда она была запущена в народ впервые?

Очень интересный факт: о такой замечательной победе Давида почему-то не упомянул автор книг "Паралипоменон"? Что бы это значило?

Но как бы там ни было, в основе легенды, почти без сомнения, должна лежать смерть грозно-го филистимлянина. А связь смерти Голиафа с именем Давида открывала перед последним невидан-ные доселе перспективы. Давид входил теперь в круг самых приближенных к царю людей.

Этому способствовало и исключительное благорасположение к Давиду любимого сына Саула - Ионафана. Вскоре благорасположение переросло в дружбу, которая и до сих пор считается самым ярким примером мужской дружбы. Правда, извращенные умы трактуют ее сейчас несколько в дру-гом свете.

Но, если внимательно прочитать канонический библейский текст 1 книги "Царств", то нель-зя не обратить внимание на бескорыстие в основном Ионафана. Давид же часто использовал дружбу сына Саула сугубо в личных интересах. Но об этом несколько позже.

Главный капитал, который приобрел победитель Голиафа - это огромный авторитет в народе. Слава Давида теперь начала затмевать славу царствующего Саула.

С этого момента начинается собственно история противостояния царствующего Саула и бу-дущего его сменщика на троне.

И наше дальнейшее изложение соперничества двух исторических личностей будет преиму-щественно сфокусировано на действиях и поведении Давида. Ведь он сейчас главный герой нашего исследования.

Примеров проявления "дурного сердца" Давида в библейском тексте 1-2 книг "Царств" не-мало.

Начнем с самого, казалось бы, невинного - с обмана, который Давид, когда ему было выгод-но, применял без колебаний, нисколько не размышляя о последствиях, которые могут свалиться на обманутого им человека.

Вот спасенный Ионафаном от царской расправы Давид, с небольшой группой своих сторон-ников уходит в Номву.

Этот, казалось бы, невинный обман, тем не менее, обманутому Ахимелеху стоил жизни. Более того, еще семьдесят священников, проживавших в Номве, и все жители этого населенного пункта были умерщвлены по приказу Саула (см. 1 кн. "Царств" 22:18,19). Так что в свете описанного, обман Давида никак нельзя причислить к категории невинных.

Другие приме-ры обмана любозна-тельный чи-татель мо-жет поис-кать само-стоятельно в канониче-ских тек-стах 1-2 книг "Царств".

Другим излюб-ленным приемом Давида бы-ло притвор-ство, кото-рым он пользовался не хуже профессио-нального артиста, но которое к греховным деяниям от-нести нель-зя.

Скорее всего, - это еще одно прояв-ление "дурного сердца". Вот только один при-мер. Давид, спасаясь от преследований Саула. ищет приюта у гефского царя Анхуса.

Конечно, такое притворство к грехопадению нельзя причислить, тем более, что в данном конкретном случае оно использовано как средство спасения собст-венной жизни.

Но, согласитесь, для каждого человека, в зависимости от его социального положения, должен быть тот предел, ниже которого нельзя опускаться в собствен-ном унижении ни при каких обстоятельствах.

Ведь невозможно себе представить, чтобы какой-либо сын какого-либо египетского фараона, с детства воспитанный в духе собственного достоинства, по-зволил бы унизиться до сумасшедшего, даже будучи захваченным врагами в плен.

А вспомните сцену юродствования Давида во время переноса ковчега Гос-поднего из дома Аведдара Гефянина в Иерусалим (см. 2 кн. "Царств" 6:14). Эта сцена вызвала презрительное замечание даже у любящей жены Мелхолы (см. 2 кн. "Царств" 6:20).

Очень часто притворство Давида приобретает черты коварного вероломст-ва, призванного за внешне благовидным поступком, скрыть истинную конечную цель. И, как правило, эта конечная цель преследует убийство человека.

Но если это убийство врага, то его можно хотя бы как-то понять с позиций морали того времени, в котором царствовал Давид.

И совсем уж нет никакого оправдания коварному притворству, которым обставлено убийство невинного человека а, тем более, родного сына. Это уже - бесспорно греховное деяние.

Примеров подобного коварства библейский автор 1-2 книг "Царств" при-вел так много, что мы остановимся лишь на некоторых из них, наиболее примеча-тельных. Откроем 2 книгу "Царств" и прочитаем главу 11, стихи 2-27.

В это время Давид был уже в зените своей царской власти и для него не существовало никаких преград при выполнении любых желаний, даже самых гре-ховных.

Интересно отметить, как меняется стиль изложения описываемых событий во второй книге "Царств" по сравнению со стилем изложения в первой книге "Царств".

Как правило, в 1 книге автор канонического текста сначала давал отрывок из записей Са-муила, а затем уже дополнял его несколькими своими стихами (или словами), в которые вкладывал истинный смысл происходящего, очищая сообщение Самуила oт религиозных наслоений и объяс-нений, к которым пророк Самуил питал особое пристрастие.

События, описанные библейским автором во 2 книге "Царств", Самуил наблюдать и описы-вать уже не мог. К тому времени он отошел в мир иной.

Теперь канонический текст 2 книги напоминает летопись бесстрастного летописца. Теперь, вероятно, автор для своего произведения использует записи штатных дворцовых летописцев. Прав-да, библейский автор вынужден, чтобы как-то обойти око цензора, применять иногда слова и выра-жения, которые не совсем отражают истинный смысл происходящего, но в контексте с предыду-щим описанием, этот смысл просматривается очень четко.

Так, например, в стихе 4 главы 11 (см. 2 кн. "Царств") после слов "Давид послал слуг взять ее (т.е. Вирсавию) следует "и она пришла к нему". Но разве непонятно, что она не добровольно пришла, а ее привели принудительно.

Такое своеобразное "смягчение" позволило уже в наше время некоторым комментаторам текста трактовать слова библейского автора "она пришла" чуть ли не как "Вирсавия сама соблазни-ла Давида".

Вот как пишет Ю.Х.Мерил в книге "Толкование..." (см. стр. 46, русского изд. 1993 года):

Вот так: в грехе прелюбодеяния, оказывается, не Давид виноват, а Вирсавия; Давид всего лишь невинная жертва тайных планов соблазнительницы Вирсавии.

И такая, более чем пристрастная трактовка греховных дел Давида, давно стала чуть ли не нормой. А почему бы ей такой и не быть? Ведь нашел же возможность автор канонического текста "Паралипоменон" вообще обойти молчанием этот грех Давида.

Правда, под давлением неоспоримых фактов современный комментатор вынужден все же написать:

Не смея оспаривать факт, комментатор, тем не менее, по-прежнему гнет свою версию о кра-савице-соблазнительнице. Неплохо было бы при этом еще и объяснить, почему, соблазненный, не сумев овладеть своими чувствами, овладел телом чужой жены, да к тому же еще приказал хладно-кровно умертвить ее мужа? И сделал он это с невероятным цинизмом.

При этом ни Давида, ни его военноначальника Иоава не смутило, что вместе с Урией неми-нуемо погибнут и те, кто будет сражаться рядом с ним и от которых намеренно отступят свои же.

Не менее цинично звучит и комментарий Ю.Х.Мерилла,

Оказывается, что и явное преступление можно оправдать благими желаниями преступника!

Цинизм, с которым было совершено убийство Урия Хеттеянина, звучит и в словах Давида, выслушавшег осообщение о выполнении его приказа.

Библейский автор 2 книги "Царств", как бы предвидя через столетия возможность оправда-ния

Давида теми, кому это выгодно, выносит свой бескомпромиссный вердикт:

Нам добавить к этому выводу нечего. Злое греховное деяние рассматривалось честными не-предвзятыми летописцами таковым и тысячелетия до нас.

Еще более жестоким, лицемерным и коварным выглядит поведение царя Давида по отноше-нию к своему первенцу-сыну Авессалому, в заключительной стадии их конфликта, финалом кото-рого стала смерть Авессалома. А если быть точным - убийство.

Гибели Авессалома предшествовала гражданская война. Десять колен Израиля провозгласи-ли своим царем Авессалома и Давиду пришлось вместе со своим двором бежать за Иордан. Но за-тем, благодаря интригам, в которых Давид без стеснения использовал и высших священников, вой-ско Авессалома оказалось в невыгодном положении. Войско Давида, разделенное на три отряда, ок-ружило армию Авессалома. Накануне решающего сражения Давид, обращаясь к своим военнона-чальникам, во всеуслышание просит оставить живым Авессалома.

Но при чтении главы 18 (см. 2 кн. "Царств") не покидает ощущение, что приказание царя вслух - это всего лишь хорошо разыгранный для народа фарс. На самом деле, военноначальники, почти без сомнения, получили от царя тайный приказ противоположного смысла. И совсем не слу-чайно библейский автор подробно останавливается на обстоятельствах отказа Давида самому воз-главить сражение.

Объяснение вполне в характере Давида: внешне, в отрыве от контекста, все выглядит благо-видно; требование народа - закон для царя. И он ему как бы подчиняется. Не случайно автор также подробно передает разговор некоего воина с Иоавом. Этот воин принес своему военноначальнику известие о затруднительном положении, в которое попал Авессалом в конце сражения.

Ключевой фразой библейского автора в этом отрывке, бесспорно, являются слова: "вслух нас царь приказывал". Воин хорошо сознавал, что приказанию вслух должен был сопутствовать и тайный приказ. Вероятно, это был опытный воин, прекрасно знавший натуру своего царя. Убей он Авессалома, тут же был бы он умерщвлен самим Иоавом, который, возможно, и рассчитывал на та-кой исход дела и поэтому даже предложил награду. И когда никто не решился на убийство Авесса-лома, Иоав, не колеблясь, сам сделал это.

Обратите внимание, Иоав вовлек преднамеренно в свое преступление и десять своих моло-дых оруженосцев.

Не ограничившись убийством, Иоав вместе с подчиненными ему воинами надругался над телом царского сына, бросив его труп в яму.

Посмел бы совершить такое преступление Иоав, если бы не был уверен в своей безнаказан-ности? А уверенность эта имела, надо полагать, очень прочную основу... По меньшей мере, стран-ным (на фоне описанных обстоятельств) выглядит поведение царя Давида, узнавшего о смерти сы-на.

Но, тем не менее, посмевший не выполнить приказ царя Иоав, остался ненаказанным. Ни единым словом библейский автор не обмолвился и о перезахоронении так публично оплакиваемого Авессалома. А ведь оно напрашивалось само собой, особенно если учесть, какое торжественное по-гребение было устроено ранее по приказу царя, коварно умерщвленному явному врагу Авениру (см. 2 кн. "Царств" 3:27,28, 31-38). Впрочем, этот эпизод из жизни Давида мы еще рассмотрим в соот-ветствующем месте.

Самым веским доказательством существования тайного приказа об умерщвлении Авес-салома является завещание Давида своему преемнику на троне - Соломону.

Вскоре Иоав по приказу Соломона был убит Ванеей "за то, что убил двух мужей невинных и лучших его: поразил мечем, без ведома отца моего Давида, Авенира, сына Нирова, и военноначаль-ника Израильского, и Амессая, сына Иеферова, военноначальника Иудейского". (см. 3 кн. "Царств" 2:32).

Бросается в глаза, что ни Давид, ни Соломон не ставят в вину Иоаву убийство Авессалома, хотя оно ведь тоже якобы произошло без ведома царя Давида. Разве этим самым не говорит нам библейский автор почти открытым текстом: тайный приказ об умерщвлении Авессалома был?

А произнесенный вслух, в присутствии многочисленных свидетелей, приказ "сберечь отрока Авессалома" был лишь прикрытием истинного замысла.

Примерно, по такому же сценарию (т.е. при "неведении" царя) были в свое время умерщвле-ны и упоминавшиеся Давидом Авенир и Амессай. Только в тех случаях прикрытием ковар-ных планов были торжественные похороны Авенира и Амессая, организованные по приказу Давида.

А исполнитель тайных приказов - Иоав и в тех случаях оставался ненаказанным, во всяком разе, при жизни Давида. И ссылка на то, что якобы, Давид боялся Иоава, едва ли выдерживает кри-тику (см. 2 кн. "Царств" 3:39).

А разве убийство самого Иоава было совершено менее коварным способом? Но произошло оно уже в царствование царя Соломона (см. 3 кн. "Царств" 2:28-34).И мы подробнее процитируем эти стихи при изложении тайн дворца Соломона.

А сейчас вернемся к делам Давида, к тому времени, когда он еще не стал царем и находился на службе у царя Гефского.

Чем можно объяснить казнь Давидом того юноши-амаликитянина, который взял на себя умерщвление царя Саула, выполненное якобы, по просьбе смертельно раненного Саула, не поже-лавшего попасть живым в руки врагов?

Каждому здравомыслящему человеку ясно, что безвестный этот юноша просто не мог сде-лать то, о чем рассказал Давиду. Было ясно это и Давиду. Недаром ведь автор первой книги "Царств" рисует нам совсем другую, более правдоподобную, картину смерти Саула (см.1 кн. "Царств" 3 1:4.5,6).

Вероятно, беря на себя вину умерщвления Саула, юноша-амаликитянин таким образом хотел объяснить наличие у него каких-то предметов, принадлежавших царю и случайно найденных на по-ле сражения и которые Саул мог потерять в пылу битвы, далеко от места своей гибели.

Убийству юноши-амаликитянина предшествовала очень характерная для поведения Давида сцена, которую он с успехом разыгрывал перед народом в последствии неоднократно.

Убийство юноши-амаликититянина потребовалось Давиду для того, чтобы все увидели его "скорбь" о Сауле.

Разве можно поверить в искренность "плачевной песни" по погибшему Саулу и его сыне, зная (от самого библейского автора!) о всех действиях Давида против царя, начиная от его помаза-ния пророком Самуилом и кончая последним в жизни Саула сражением израильтян с филистимля-нами? Вслушайтесь сами в "плачевную песню" Давида:

Плачевная песни Давида выглядит чужеродной вставкой в авторский текст, настолько она отличается и по форме и по содержанию от летописного изложения событий. Сознавая это, автор канонического текста указывает источник, откуда им взята плачевная песня; - из книги праведного (см. 2 кн. "Царств" 1 :18). Но включение плачевной песни именно в этом месте было сделано дале-ко не случайно. Оно преследовало определенную цель. Как мы сами увидим еще не раз далее, та-кой принародный плач, как форма показного раскаяния, наиболее удавался Давиду в качестве пси-хологического воздействия на народ. И он эту форму использовал очень часто для сокрытия истин-ного смысла своих действий.

Сценами показных раскаяний библейский автор всякий раз подчеркивает те отрицатель-ные черты натуры Давида, которые его старший родной брат когда-то очень точно определил всеобъемлющим термином "дурное сердце".

Давайте сами сразу же после только что приведенной " плачевной песни" Давида прочитаем подряд некоторые и другие подобные сцены. При этом, каждую из таких сцен будем рас-сматривать в контексте с теми событиями, которые предшествовали сценам "плача" и которые счел необходимым включить в канонический текст сам библейский автор.

Лживость и лицемерие Давида в этих сценах более чем очевидны.

Начнем с "плача" по убитому Авениру (см. 2 кн. "Царств"3: 31-34,38).

Авенир, как мы уже знаем, тот самый военноначальник войска Саула, который остался жи-вым в сражении с филистимлянами, окончившемся разгромом израильтян, гибелью царя и трех его сыновей. Именно Авенир посадил на царский трон одного из самых слабых сыновей Саула - Ие-восфея, став фактическим правителем той части государства, которая признала царем сына погиб-шего основателя первого государства евреев. А затем, видя возрастающую мощь Давида, правивше-го в эти годы Иудеей, не колеблясь, предал Иевосфея и еще при его жизни уговорил старшин Из-раиля признать единым царем Давида. И вот, когда все это уже произошло, Авенир был убит воен-ноначальником армии Давида - Иоавом, который таким образом отомстил за смерть своего родного брата Асаила, убитого Авениром. Убийство Авенира произошло якобы без ведома царствующего Давида, о чем говорит летописец (см.2кн "Царств" 3:26):

Обратите внимание на детали: автор, как бы ненароком, подсказывает, что перед тем как на-править погоню за Авениром, Иоав вышел от Давида. И в этом же предложении стоит фраза "без ведома Давида".Лично мне такой авторский прием говорит о многом. И дальше, в следующем стихе (см. 3:27) мы читаем:

Конечно, Авенир мог быть убит посланными Иоавом гонцами еще у колодца Сира. Но Иоав исполнил обряд кровной мести, лично убив Авенира в Хевроне. Давид не мог воспрепятствовать Иоаву, как и не посмел хоть как-то, для сохранения собственного престижа, наказать его. В это время царь Давид еще был слаб, а Иоав обладал реальной силой, опираясь на верную ему армию.

И это, но всей вероятности, тогда соответствовало действительности. Но вот что стран-но:

Давид приказал Иоаву и всем людям, бывшим с ним, в знак скорби по Авениру, разодрать свои одежды и похоронить с почестями убитого Авенира, и те не посмели ослушаться приказа царя.

Думаю, что мог бы Давид, хотя бы для видимости, наказать как-то Иоава. На его стороне была не только власть царя, но и древний закон, по которому в день скорби любое убийство было запрещено.

И торжественные похороны Авенира, и принародный плач Давида, без сомнения, были фар-сом, рассчитанным на то, чтобы оправдать царя и снять с него обвинение в коварном убийстве.

Даже из этого убийства, Давид умудряется извлечь свою политическую выгоду, обставляя похороны показной публичной скорбью. Согласитесь, в этом публичном деянии есть что-то амо-ральное и мало привлекательное в этическом плане. Ведь на самом деле, объективно, с точки зре-ния хода историческою процесса, смерть Авенира была выгодна Давиду. И. надо полагать, он это понимал лучше многих других. Смерть Авенира неминуемо влекла за собой падение и его ставлен-ника Иевосфея. Так оно и случилось на самом деле.

Вскоре военноначальники Иевосфея - Баан и Рихав,- убив своего царя, принесли голову Ие-восфея Давиду (см. 2 кн. "Царств" 4:5-7). Таким образом, смерть Иевосфея делала Давида полно-властным царем теперь уже всего государства, что и было главной целью тех политических сил, ко-торые задумали и осуществили смену царской династии Саула.

Разорванное на целых шесть лет на две части государство, снова стало единым.

Следуя логике истории, Давиду положено было бы с благодарностью принять, как подарок судьбы, смерть Авенира и Иевосфея. В душе он так и сделал, в очередной раз поблагодарив своего покровителя Бога Израилева: "жив Господь, избавивший душу мою от всякой скорби!". Но для публики была разыграна еще одна сцена скорби и плача, теперь уже по Иевосфею, которого совсем недавно унизил самым оскорбительным способом, принудив отдать попреки всем законам собст-венную сестру в жены Давиду при живом муже ее. И снова Давид зарабатывает дополнительный политический капитал на смерти человека, демонстрируя свою "непричастность" к убийству пря-мого потомка царя Саула и законного преемника царского трона:

Не правда ли, как благородно все выглядит внешне, если рассматривать эту сцену изоли-рованно. Но стоит только вспомнить все предшествовавшие действия Давида против Иевосфея, и впечатление меняется коренным образом. И даже погребение головы Иевосфея рядом с телом Авенира, выглядит кощунством.

Здесь можно только обратить внимание читателя на то, как часто (и в который раз!) Дави-дом упоминается имя Господа напрасно, тем самым нарушается одна из заповедей Бога Израилева:

Примеров напрасного упоминания имени Бога Израилева Давидом библейский автор 1-2 книг "Царств" приводит так много, что, в конце-концов, их перестаешь замечать. Но наказание по-следует. Впрочем, - это отдельный разговор.

А пока вернемся снова к теме "плачи Давида". Следующим хронологически этапным плачем был плач по Авессалому. Этот эпизод мы уже рассмотрели подробно.

Сейчас же хочется обратить внимание читателя не содержание одного разговора царя Дави-да с неким Хусием, посланным Иоавом с известием о гибели Авессалома. Очень примечательна, как речь Хусия, так и реакция Давида.

И далее:

Хусий, как и пославший его Иоав, хорошо понимали, что сообщают добрую весть царю. И, надо полагать, они не ошибались. Они ведь тоже были прекрасно осведомлены, какие коварные ме-ры принимал до этого Давид, чтобы добиться поражения Авессалома - законного преемника (по праву первородства) на царском троне. Знали они также, вероятно, и об обещании Давида, которое он дал своей любимой жене Вирсавии, вопреки древнему закону, передать царскую власть сыну Соломону.

В день всенародной скорби по Авессалому греховно выглядит убийство Амессая - одного из приближенных Давида, которого он планировал поставить своим военноначальником вместо Иоава.

Поражает отсутствие какой-либо реакции Давида на это злодеяние и явное попрание древнего закона, по которому в день скорби даже виновные не могли быть умерщвлены. А ведь к это-му времени Давид уже обладал неограниченной властью, большим авторитетом среди народа и мог вершить правосудие, не считаясь ни с кем. Но, по одному ему известной причине, Давид и на сей раз пощадил Иоава. Вероятно, очень ценил его за те многочисленные деликатные (часто кровавые) поручения, которые военноначальник выполнил для Давида. Правда, много лет спустя, в своем за-вещании Соломону он потребовал смерти Иоава и Авессе. Но то была уже забота о любимом сыне.

Как следует из библейского текста, Давид знал древний закон предков и даже сумел своим повелением предотвратить смерть некоего Семея, чего требовали от него в день скорби Иоав и Авесса.

Коль мы упомянули имя Семея, уместно здесь же привести и содержание его злословия. По-сути, оно - правдивое обличение Давида, лишний раз показывающее истинное отношение его к Саулу и всему его дому. И истинную цену "плача" по Саулу.

Злословие это было произнесено Семеем в те дни, когда Давид вынужден был временно бе-жать из своей столицы от восставшего против него Авессалома.

Словами Семея библейский автор говорит нам о том, что и спустя много лет после воцаре-ния Давида, в народе израильском жива была память о Сауле и незаконном отстранении от власти его династии. И тот же народ правильно понимал те методы, с помощью которых произошло это отстранение. Видел он также и преследования Давидом всего дома Саулова. "Убийца и беззакон-ник" - вот ключевые слова приведенного отрывка библейского текста. И они напрямую относятся к Давиду, несмотря на все его попытки представить суть дела в выгодном для него свете. На предло-жение военноначальника Авессы:

И сказал царь:

Чуть позже Авесса снова предлагает Давиду расправиться с Самеем:

И снова Давид останавливаем руку Авессы:

Более того:

"И сказал царь Семею: ты не умрешь. И поклялся ему царь" (см. 19:23).Затруднительное положение в это время Давида диктовало показную покорность судьбе.

Цену этой клятве, как, впрочем, и многим другим клятвам Давида Саулу и всему его дому, мы узнаем, читая библейский текст:

Это - слова из завещания Давида перед смертью, которое умирающий в старости царь дал своему сыну Соломону, - взошедшему теперь на трон Израиля, поправ древний закон пре-столонаследования.

И Соломон выполнил завещание отца.

По сути это был строгий домашний арест, как сказали бы сейчас.

И такого малозначительного повода оказалось достаточно, чтобы Соломон без колебаний приказал убить Семея.

И опять, как когда-то от Давида, мы слышим те же ссылки на Господа при свершении ковар-ного убийства.

Точно также Соломон выполнил и другое завещание Давида, относящееся к Иоаву, бывше-му на протяжении почти всего его царствования военноначальником, совершившим много грязных кровавых дел, в том числе и по прямому указанию Давида.

Бесспорно, Иоав давно заслуживал наказания. На его совести гибель Урии Хеттеянина, за-конного мужа Вирсавии; Авенира, предавшего своего царя из рода Саула - Иевосфея - ради приоб-ретения благосклонности Давида; Амессая, которого Давид намеревался поставить своим военно-начальником; и, наконец, Авессалома - законного преемника Давида на царском троне.

При своей жизни Давид не осмелился расправиться с Иоавом. Сделать это он завещал Соло-мону. И тот в точности исполнил завещание отца, причем, сделал это в "лучших традициях" Дави-да: коварно, вероломно, не взирая на древние законы, а точнее, попирая их.

Завещание Давида Соломону стоит вспомнить еще раз.

Очень примечательно, что Давид здесь не упомянул ни имени Урии, ни Авессалома. Гени-альный библейский автор таким завуалированным способом дает понять тем, кто знает обстоятель-ства гибели Урии, что и убийство Авессалома совершено Иоавом по тайному приказу самого царя. Открытым текстом, как это сделано в случае с Урием, библейский автор сообщить об этом не мог. Это звучало бы прямым обвинением в сыноубийстве.

Соломон, когда пришло время, не ища особого повода, прямо приказал своему военнона-чальнику Ванее убить Иоава.

Важно отметить, что Соломона, отдавшего приказ Ванее, не смутило то обстоятелство, что Иоав в это время находился в скинии Господней, держась за рога жертвенника (см. 3 кн. "Царств" 2:28). Согласно древнему закону, берущему начало еще со времен Моисея, человек, находящийся в скинии, не мог быть умерщвлен.

Но что значили подобные законы для Давида, а теперь и для Соломона, если они позволяли себе свергать и назначать даже высших священнослужителей!

Как видим, Соломон стал достойным преемником своего отца. Впрочем, читатель в этом сумеет убедиться еще не раз.

Приведенные выше отрывки библейских текстов вполне могут быть свидетельством еще од-ной черты "дурного сердца" Давида - злопамятной мстительности, которую он мог сохранять и ле-леять в течение десятилетий.

В связи с убийством Семея, уместно еще раз обратить внимание читателя на содержание его "злословия". Слова Семея, обращенные к Давиду, - "убийца, беззаконник, кровопийца"- (см. 2 кн. "Царств" 16:7,8) принадлежали не только одному злословящему. Ведь то, как был отстранен от власти Саул и его законные престолонаследники, не могло быть тайной ограниченного круга лю-дей. Народ тоже все это видел и понимал истинный смысл происходящих событий.

И далеко не случайно, что большинство еврейских колен признали после гибели Саула сво-им царем одного из его сыновей, даже зная его слабые стороны, как царя. Давид же целых шесть лет признавался царем лишь в пределах земель, принадлежавших колену Иудину.

Память о незаконном овладении Давидом царским троном, как мы видим из библейского текста, сохранялась в народе еще несколько десятилетий после гибели Саула.

И лишь спустя много времени, благодаря целенаправленной политике неумеренного возве-личивания деятельности Давида и его преемника Соломона, имя Саула как бы потускнело в памяти потомков и отошло на третий план.

Огромная роль в создании культа династии Давида принадлежит высшим священнослужите-лям, которых Давид и Соломон без особых церемоний и объяснений, вопреки традиции и закону, смещали и назначали по своему усмотрению, разумеется, таких, какие служили им. Это им принад-лежит утверждение о богоугодности и богоизбранности династии Давида.

Хотя, как трактуют некоторые исследователи ветхозаветных текстов, это утверждение осно-вывается на "И не отойдет скипетр от Иуды", появившееся, якобы, за много веков до появления дома Давидова.

Впрочем, это уже область теологии, в которую историкам не следует вторгаться

Каждая религия обосновывает свои догматы своими специфическими методами и средствами. Мы же рассматриваем исторические аспекты некоторых канонических текстов Библии.

Библейский автор 2 книги "Царств" счел возможным донести до нас еще об одном прегрешении Давида.

С точки зрения здравомыслящего человека и практики нашего времени, пожалуй, это был самый малый грех, из всех тех, которые Давид совершил за свою долгую жизнь.

Но, другая мера греха, вероятно, была у Бога Израилева. И Он решает применить свое нака-зание, однако, предоставив право выбора меры наказания самому Давиду. Примечателен ответ Да-вида пророку Гаду, через которого было передано повеление Господа:

Вероятно, Давид и сам уверовал в милосердие к нему Господа. От рук человеческих пощады он не ожидал.

Странно только, что Господь не наказал лично царя, а наслал моровую язву на народ его, ко-торый уж точно в греховном деле царя, задумавшего и осуществившего перепись, был не повинен.

О смерти от этой моровой язвы ближайших родственников царя библейский автор ничего не написал.

Давид состарился уже настолько, что все его окружение понимало: пора подыскивать ему престолонаследника.

По древнему иудейскому закону право на занятие царского трона после Давида принадле-жало его сыну Адонии; матерью его была Аггифа. Это право к Адонии перешло после смерти Авес-салома. Как и водится в таких случаях, при дворце Давида нашлись как сторонники Адонии, так и его противники.

На стороне Адонии были такие видные царские сановники, как военноначальник Иоав и священник Авиафар. Но и противники его вовсе не были второстепенными личностями в государ-стве. Достаточно напомнить такие имена, как военноначальник Ванея, сын Иодаев; священник Са-док, пророк Нафан и некоторые другие. Сам Давид, конечно же, симпатизировал сыну oт любимой жены Вирсавии Соломону.

Как сообщает библейский автор, Давид даже поклялся когда-то ей:

Вероятно, чтобы воспрепятствовать реализации этой клятвы, Адония решился на организа-цию заговора, пытаясь вовлечь в него других многочисленных сыновей Давида.

Понимая значение такой встречи и возможные последствия лично для себя, сторонники Со-ломона действовали быстро и решительно. С помощью Вирсавии и пророка Нафана, пользовавше-гося в то время большим влиянием на царя, они добились, применив интригу, приказа Давида о производстве обряда помазания над Соломоном.

Это означало восшествие Соломона на царский трон еще при живом Давиде.

Вот как подробно и предельно точно библейский автор третьей книги "Царств" донес до нас все подробности дворцового переворота, по-сути, навязанного очень старому и уже плохо ориенти-рующемуся в обстановке царю, сторонниками Соломона. При этом, никого не смутило отсутствие правовой основы возведения на трон, формально не имеющего юридического права на него, Соло-мона. Никто не остановился и перед подтасовкой фактов.

Свершилось описанное беззаконие так легко, вероятно, потому, что к этому времени уже и военная сила реально перешла от Иоава к Ванее.

Да простит меня терпеливый читатель за столь длинное цитирование библейского текста.

Но приведенные здесь стихи без всяких изъятий, слишком хорошо передают ту обстановку в царском дворце, в которой свершился государственный переворот, в результате которого царем го-сударства стал Соломон. Все персонажи этого исторического события блестяще сыграли свои роли. А Соломон во всех отношениях стал достойным преемником своего отца.

Собравшиеся у Адонии на пиршество его сторонники разбежались от него. И сам он теперь уже был обречен. Правда, сейчас Соломон великодушно позволил Адонии еще остаться в живых. Убийство его совершено было немного позднее по непосредственному приказу Соломона, о чем мы еще расскажем.

Исполнение клятвы, данной Давидом Вирсавии, пожалуй, - единственный пример, показы-вающий, что и он МОГ ВЫПОЛНЯТЬ КЛЯТВЫ ПЕРЕД ЗЕМНЫМИ людьми.

Клятвенная верность Давида своему Богу и Богу Израилеву - это специальная тема. Вот в этом-то его упрекнуть нельзя даже предвзятому исследователю.

Некоторые толкователи и комментаторы исторических канонических текстов Библии гово-рят о доброте Давида. И в качестве примера приводят отношение царя к единственному остававше-муся в живых при жизни Давида прямому потомку Саула. Речь идет о внуке Саула, сыне Ионафана - хромоногом Мемфивосфее.

Давайте сами прочитаем в соответствующих местах канонический текст и оценим т.н. доб-роту царя.

Сама по себе эта фраза говорит о многом. Во-первых, что практически все потомки Саула к этому времени уже отошли в мир иной, и, скорее всего, не по своей воле. И, во-вторых,- упомина-ние имени Ионафана говорит о том, что Давид, задавая такой вопрос, в очередной раз лукавил. Он прекрасно знал о существовании Мемфивосфея, - хромоногого сына Ионафана. Возможно, царю не было известно (хоть это и маловероятно) лишь место проживания внука Саула. Тот скрывался по-дальше oт царских глаз, обоснованно опасаясь за свою жизнь.

Давид действительно отдал поля Саула Мемфивосфею, приказав Сиве обрабатывать их и по-ставлять урожай с них, "чтобы у сына господина твоего был хлеб для пропитания" (см. 2 кн. "Царств" 9:10).

Фактически описанная милость Давида к Мемфивосфею, которую современные комментато-ры преподносят нам в качестве примера доброты Давида, основывалась на голом расчете.

Подобный прием использовался задолго до Давида и многократно в последующие тысяче-летия. Цари-суверены, беря к себе во дворец потомков вассальных правителей, держали их в каче-стве своеобразных заложников. Да к тому же, соответствующее их воспитание делало в дальней-шем таких воспитанников верноподданными исполнителями волеизлияния царя-суверена.

Для Мемфивосфея жизнь в Иерусалиме, в царском дворце, означала почетный арест, да еще и на основе самообеспечения. И хотя сам Мемфивосфей едва ли рассматривался Давидом в качест-ве реального соперника на царский трон Израиля, но при определенных условиях политическая оп-позиция могла использовать его в качестве своеобразного объединительного знамени в борьбе за престол

Реальное свое положение, надо думать, хорошо осознавал и сам Мемфивосфей. Об этом говорит одна фраза, произнесенная им во время восстания Авессалома против Давида:

Как и водится в таких случаях, Давиду тотчас же донесли о вожделениях Мемфивосфея. И сделал это раб Мемфивосфея - Сива, за что удостоился очередной "милости" царя:

Правда, чуть позже, когда Авессалом был разгромлен и Давид возвратился снова в Иеруса-лим, и Мемфивосфей покаялся, царь несколько изменил свое первоначальное решение о полной пе-редаче Сиве владений Мемфивосфея и представил это свое решение в несколько другом ракурсе.

Но из библейского текста не ясно, чем же все это закончилось. Как и неясна дальнейшая судьба Мемфивосфея и его сына. В очередной раз библейский автор прибегнул к своему излюблен-ному приему умолчания, оставив нас наедине со своими размышлениями, догадками, версиями.

Безусловно, и Мемфивосфей, и Давид лукавили друг перед другом. Мемфивосфей, вымали-вая себе жизнь, как мог унижался, дойдя до обвинений дома Саула в каких-то смертных грехах перед Давидом.

В ответ Давид готов был, вероятно, смягчить свое наказание и оставить Мемфивосфею половину полейСаула.

Если кто-либо из читателей последует примеру комментаторов данного текста и тоже признает дей-ствия Давида по отношению к Мемфивосфею проявлением доброты, возразить будет нечего: каждый может иметь собственное мнение. Только лично мне признать описанный эпизод примером доброты Давида практически невозможно.

Для меня - это скорее пример политической и дипломатической мудрости царя Давида.

Наверное, как любой земной человек, Давид не был лишен доброты, которую он проявлял в определенной ситуации. Но в отношении к дому Саула заподозрить его в доброте никак нельзя, да-же если вспомнить дружбу с Ионафаном.

После передачи царской власти Соломону, Давид еще некоторое время оставался фор-мально соправителем. Но дни его были уже сочтены.

Меньше всего хотелось бы мне, чтобы, прочитав все написанное здесь о Давиде, у читателя сложилось мнение, что долгая жизнь царя представляла сплошную цепь прегрешений.

Без всякого сомнения, Давид был выдающейся личностью своего народа и своего време-ни.

В натуре Давида так ярко отразилась вся противоречивость земного человеческого существа!

Разными были и дела Давида. Были среди них такие великие, что прославили его царство на тысячелетия и заставили считаться со сравнительно небольшим по численности народом могучие этносы того времени и привели к признанию Бога Израилева далеко за пределами региона и окон-чательному формированию одной из мировых религий.

Но были дела (и тому свидетели библейские авторы) низменные, греховные, не украшав-шие великую личность; дела, продиктованные реальными условиями, в которых протекала жизнь выдающегося царя.

Мы не вправе судить деяния этого человека. И не только потому, что занятие это бессмыс-ленное в принципе, но и в силу своего земного происхождения.

Но мы, наверное, вправе задать самим себе вопрос о богоугодности и вечности династии, начало которой ведется от Давида.

На вопрос о вечности династии ответ нам дают сами исторические канонические тексты Библии. Просуществовав около 400 лет после смерти Давида, династия его прервалась, растворив-шись в вечности времени.

Правда, есть гипотезы о существовании якобы прямых потомков царя Давида даже в наше время. Например, легенда приписывает кровную связь с Давидом царской династии Эфиопии, ко-торая просуществовала в качестве правящей до середины двадцатого столетия нашей эры и отпры-ски которой живут и после ее насильственного свержения.

Но самым долгоживущим и распространенным тезисом, обосновывающим вечность дина-стии Давида, является версия о рождении Мессии.

Рождение Мессии в доме Давидовом было предсказано, согласно древнееврейской тради-ции, еще пророком Исаией.

Но Мессия, будучи неотделимой гранью Триединого Вечного Всемогущего Создателя всего сущего ( в трактовке христианской религии), по определению не может быть "сыном Давида", да-же при условии бесспорного доказательства тезиса: "Иосиф - земной отец основателя христианства - прямой потомок царя Давида". Другое дело, если бы существовало достоверное доказательство кровного родства с домом Давида девы Марии, - земной матери Иисуса, в чреве которой Он был зачат Отцом Небесным и проделал положенный внутриутробный цикл развития. Но мне не извест-но, чтобы над обоснованием такой версии кто-то работал.

Впрочем, повторюсь в который раз: разработка таких версий - исключительное право Церкви, христианской религии и ее апологетов

Богоугодность династии Давида не нуждается ни в каких доказательствах. Существование ее в истории было предусмотрено Замыслом Творца.

А долгая жизнь, сороколетнее царствование и, наконец, естественная смерть Давида - под-тверждение того, что он не был отвергнут Богом Израилевым, который был и его Богом.

ВОЗМОЖНО ли такое, после того, что мы узнали из библейских текстов о прегрешениях Давида? Ведь он совершил много грехов, нарушил многие заповеди, за которые Бог Израилев обе-щал карать народ, с которым Он заключил Свой Завет во времена Моисея.

Но карать - это не означает отвергнуть. Отвергнуть от себя Бог Израилев обещал только за нарушение первой и потому самой главной заповеди:

"Да не будет у тебя других Богов пред лицем Моим" (см. "Исход" 20:3).

Во всех остальных случаях

Вот почему Давид был угоден Богу Израилеву.

В библейских текстах нет ни одного примера нарушения Давидом самой главной заповеди: "почитай Бога своего превыше всего".

Это, конечно же, ни в коем случае не означает, что Бог разрешает нарушать другие заповеди.

И главный смысл тех мест библейских текстов, в которых библейские авторы описывают прегрешения Давида, состоит, вероятно, в том, что любому грешнику Бог оставляет возможность возвратиться на путь истины, на путь исправления до тех пор, пока в душе его жива вера в Бога. Другими словами, любому грешнику до определенного предела оставляется право выбора.

И лишь тех, кто отверг Бога, отвергает и Он.

Вероятно, смысл нашего земного понимания слова "отвергает" не совсем отражает божест-венное понимание отвержения.

Скорее всего, оно состоит в том, что человек, отвергнувший в своей душе Бога, остается теперь уже без права выбора, т.е. для него дверь в то измерение, в котором лежит путь совершенст-вования как бы закрывается навсегда, и отвергнутая Богом душа, дальше движется по какому-то иному, неведомому нам пути, на котором не может ощущать на себе Божью благодать. Душа такого отвергнутого Богом пополняет ряды другого, не Божьего воинства

Здесь сами собой вспоминаются страницы романа Джона Стейнбека "На восток oт Эдема" (см. русское издание, том 5, издательство "Правда", 1989 год, стр. 350 - 352", где устами американ-ца китайского происхождения Ли изложен первоначальный смысл стиха 7 главы 4 книги "Бытие" о праве человека на выбор.

Не могу удержаться, чтобы не привести несколько замечательных цитат из названного про-изведения знаменитого автора.

Последние слова в равной степени относятся ко всем авторам библейских канонических тек-стов.

Все они были богодухновенны. И все они в точности знали, что хотят сказать, а поэтому с исключительной точностью и ответственностью применяли для передачи своих мыслей такие сло-ва, которые не допускают разнотолков. И не их вина, что многочисленные толкователи позволяют давать свою трактовку, иногда существенно отличающуюся от первоначального смысла, заложен-ного в каноническом тексте.

Глава двадцать вторая второй книги "Царств" полностью посвящена славословию Давидом Бога Израилева. Здесь царь как бы подводит итоги своей жизни, которая по его мнению полностью и всегда соответствовала заповедям Господа.

В искренности и правдивости многих подобных утверждений Давида можно сильно сомне-ваться. Чего, например, стоят такие его слова:

На фоне того, что мы знаем из библейских текстов о жизни и деяниях Давида, эти слова вос-принимаются как литературная гипербола, обращенная к потомкам и призванная оправдать многие прегрешения. А может быть, и предать забвению.

Штатные летописцы Давида и его преемников на царском престоле Иудеи сделали почти все возможное, чтобы все эти слова Давида были восприняты потомками за чистую правду.

И лишь благодаря гению и таланту богодухновенных авторов книг "Царств" до нас дошли крупицы истины о жизни Давида - безусловно выдающейся, даже в наборе всех присущих ему про-тиворечий, исторической личности.

И, тем не менее, Давид искренне верил в то, что все его победы, одержанные им и борьбе с внешними и внутренними врагами, - это результат покровительства Бога Израилева.

Эта вера давала Давиду право утверждать:

И в искренности этих слов царя, находящегося уже на пороге другого мира, сомневаться не приходится.

Самым убедительным доказательством того, что Давид был и до конца дней своих оставался верным главной заповеди своего Бога, является его намерение построить Храм Богу Израилеву. Та-кой храм ("дом Божий"), который бы оставался в веках нерушимым, самым величественным сим-волом веры народа Израилева в своего вечного покровителя, неоднократно сурово наказывавшего своего первенца, но никогда не отвергнувшего избранный Им народ.

Впервые о намерении Давида построить Дом Божий мы узнаем из текста второй книги "Царств".

Практически теми же словами говорит о намерении царя построить храм Богу Израилеву и библейский автор 1 книги "Паралипоменон" в главе 17 (см. стихи 1-14) и в главе 22 (см. стихи 1-5,14).

Правда, свое намерение Давиду при жизни осуществить не было дано. Некоторые авторы объясняют это чисто религиозными причинами. Но, вероятно, самое достоверное объяснение, по-чему Давид не сумел построить храм, кроется в словах его сына Соломона, который наследовал царский трон и решил воплотить замысел своего отца. В разговоре с царем Тира Хирамом он гово-рит:

Во времена царствования Давида, несмотря на его победы над соседними народами, прочной стабильности, вероятно, еще не наступило, хотя Господь и "успокоил всех окрестных врагов".

Но Давид не только впервые высказал идею строительства храма, но и выполнил огромную подготовительную работу, благодаря которой его преемник на троне - царь Соломон, сумел по-строить величественное сооружение в очень короткий срок - всего лишь за семь лет.

Во время завоевательных набегов на соседние народы армией Давида были у них отобраны для будущего храма многочисленные серебряные и золотые изделия и украшения.

В некоторых апокрифах описывается и проект храма, который в деталях был прорабо-тан еще при Давиде.

По всему видно, что идея строительства храма в Иерусалиме давно занимала ум царя и как только появилась реальная возможность, он приступил к реализации ее.

По-сути, это деяние Давида стало апофеозом его служения своему Богу. Оно как бы замали-вало все его грехи и царь отходил теперь в мир иной всепрощенным, истинно веря, что наказания Божьи не перейдут на его потомков. Правда, многие потомки Давида на царском троне оказались далеко небезгрешными и за свои прегрешения получали наказания. Но то были уже другие грехи и другие наказания.

В библейских текстах нет ни одного упоминания о том, что кто-то из потомков Давида был наказан за грехи их отца.

Это говорит в пользу мнения, что умер царь Давид прощенным.

Такое Божье прощение подвигнуло (много позднее) многих великих грешников в искупле-ние своих грехов строить храмы и церкви еще при жизни, а тех, кто этого не успел сделать при жизни, завещать в последние дни своего земного существования свои несправедливо добытые богатства на строительство и содержание богоугодных сооружений и заведений.

Ветхозаветное искупление Давида, преследовавшее цель прощения Богом своих династиче-ских потомков, в христианстве перешло на высшую ступень искупления, когда Мессия своей кро-вью искупил грехи всего человечества.

Возможно, именно в этом смысле надо понимать пророчество, которое утверждало, что бу-дущий Мессия будет потомком Давида.

Храм, строительство которого задумал Давид и осуществил Соломон, стал на много веков величественным памятником Богу Израилеву. Для еврейского народа он был великим символом веры.

И даже в тяжелый период своей истории, когда народ Израиля и Иудеи попал в вавилонский плен, храм этот (к тому времени разрушенный завоевателями) оставался знаменем, которое поддерживало надежду на возрождение.

Но этот же храм для других народов был предметом постоянной зависти и вожделенным ла-комым собранием чрезмерных богатств, захватить и ограбить которые они желали.

Наверное, Давид, замышляя украсить храм огромным количеством золота и серебра, забыл одну из заповедей своего Бога, которую Он адресовал непосредственно царю Израиля:

Совсем не случайно библейский автор так подробно останавливается на богатстве Соломона, подчеркивая тем самым, как далеко царь отошел от предостережений своего Бога.

А стих 14 главы 10, где называется число 666, - прямое указание на то, что чрезмерное бо-гатство израильского царя имеет далеко не Божественное происхождение.

Прекрасно понимая, что построенный Соломоном великолепный храм, - всего лишь внеш-нее проявление почтения к Богу Израилеву, библейский автор счел необходимым тут же предосте-речь и царя, и весь народ, вложив это предостережение в уста Господа:

Это предостережение прозвучало в самый разгар народного торжества по случаю заверше-ния строительства храма.

Впрочем, царь Соломон, опьяненный своими успехами, забыл не только предостережение Господа о чрезмерном накоплении богатства.

Вспомните:

Но, как свидетельствует библейский летописец,

Соломон, таким образом, кроме умножения собственных коней, сделал торговлю лошадьми еще и чрезвычайно прибыльным делом.

Более чем закономерный финал царствования того, кто начинал свое правление на троне Из-раиля тяжким прегрешением - убийством своего брата Адонии.

Через какое-то время, когда уже умер Давид, и "царствование Соломона было очень твердо" (см. 3 кн. "Царств"2:12), наступила развязка.

Разумеется, не сама просьба Адонии отдать ему Ависагу Сунамитянку в жены привела в та-кую ярость царя Соломона. Хотя и выдача замуж последней (пусть и юридически непризнанной) наложницы Давида для Соломона могла быть оскорблением. Но, скорее всего, претензия Адонии на право царствования, несколько смягченная словами "но царство отошло от меня, и досталось брату моему: ибо от Господа это было ему", привела к трагической развязке конфликта между братьями. Соломон понимал, что живой Адония всегда будет в душе мечтать о царском престоле.

Убийство брата, хотя издревле и считалось в еврейском обществе грехом, но в борьбе за царский трон так часто применялось в реальной жизни, что Соломона не осудил ни один священник или пророк. С теми же, кто мог бы это сделать, Соломон расправился быстро и без особых церемо-ний, точно так же, как делал это его отец.

И мудрый библейский автор сразу же после описания расправы над Адонией изложил сцены расправы со сторонниками Адонии - со священником Авиафаром и бывшим военноначальником Давида - Иоавом.

О дальнейшей судьбе Авиафара библейский автор больше ничего не сообщает. Вероят-но, исход ее автор скрыл в словах Соломона : "в настоящее время я не умерщвлю тебя"

Как расправился Соломон с Иоавом мы уже говорили несколько раньше.

О прегрешениях других царей из династии Давида, которые еще несколько столетий правили троном Иудеи, доставшимся им после разделения единого еврейского государства, достаточно ска-зано в четвертой книге "Царств" самим библейским автором.

Мы же лишь попытаемся в четвертой главе этой книги приблизиться к истинному (библей-скому) смыслу хронологии их царствований. А заодно и рассмотрим правления царей, попеременно сменявших друг друга, на троне Израиля.

А сейчас только скажем, что, само по себе, разделение сразу же после смерти Соломона не-давно могущественного единого еврейского государства на две части -Израиль и Иудею - достойное наказание Богом Израилевым тех потомков Давида, которые быстро и далеко отошли от веры своих отцов, поправ древние законы, заповеди и уставы Своего долготерпеливого Покровителя.

И весомые сигналы предстоящего распада государства поступали Соломону еще в то время, когда слава его гремела в древнем мире, окружавшем его державу, казавшуюся несокрушимой. И хотя царь Соломон слыл мудрейшим из царей, он не сумел ( а может и не пожелал) разгадать эти сигналы и предостережения, которые ему посылал Тот, Кто много раз предоставлял своему избранному народу и его царям право выбора господствовать над грехом или грешить.

Вот эти сигналы:

Этот Адер, избежавший смерти во время разгрома Идумеи войсками Иоава, нашел приют у египетского фараона, где и воспитывался до самой смерти в Израиле царя Давида. После смерти Давида и Иоава Адер возвратился в Израиль. К сожалению, библейские авторы ничего не сообщают о его борьбе с Соломоном. Нo, судя по тому, что имя его осталось в истории, - это был, вероятно, серьезный противник.

Очень примечательно, что библейский автор, говоря об этих двух противниках Соломо-на, подчеркивает, что их воздвиг против израильского царя Господь Бог.

В библейском тексте Иеровоаму уделено очень много места. И это не случайно. Именно Ие-ровоам был посажен на трон Израиля после смерти Соломона и распада государства на две части.

Недальновидная политика Ровоама способствовала тому, что очень скоро он остался прави-телем лишь одной Иудеи.

Некоторые современные комментаторы Библии, вопреки первоначальному смыслу 1 - 3 книг "Царств", пытаются представить Иерусалим времен правления Давида и Соломона сосредоточием правды и правосудия.

Так, Джон А. Мартин в "Толковании..." (см. стр. 15 изд. 1996 г.), комментируя стих 21 главы 1 книги пророка Исайи

"Как сделалась блудницею верная столица, исполненная правосудия! Правда обита-ла в ней, а теперь - убийцы" пишет:

Но сами библейские тексты 1 - 3 книг "Царств" говорят однозначно: ничего нет более дале-кого от истинного смысла, чем такое предположение: правдой, а тем более правосудием, в эти годы в Иерусалиме и не пахло.

Это же подтверждают и беспристрастные непредвзятые исследователи истории древней Иудеи.

Эта молодежь глумилась не только над своими пророками, которые предсказывали неми-нуемую кару Господа за вероотступничество, но и позволяла себе иронизировать даже в адрес Бо-га Израилева:

Такое глумление, несмотря на долготерпение и милость Божию, уже не могло быть остав-лено без внимания. У любого терпения есть свой предел, за который смертным не позволено захо-дить.

Вскоре, после разделения единого могучего царства на две части, последовал упадок и де-градация их, а несколько позднее - и пленение.

Избранный народ подвергся наказанию и испытанию вавилонским пленением, которому предшествовало разграбление и разрушение храма в Иерусалиме.