Содержание

Родился я (20.12.1936г) в небольшом городке Валуйки, что на юго-востоке Белгородской области. Здесь прошло мое детство, похожее на детство тех, кто родился накануне ВОВ. Из довоенных лет в памяти осталось лишь несколько приятных воспоминаний. Зато война оставила в детском сознании такой след и впечатления, которых с избытком хватило на всю оставшуюся жизнь. У меня есть почти автобиографическая повесть "Унты" (написанная уже в зрелом возрасте, как и все "в стол", никогда и никому не предлагавшаяся для прочтения, и тем более для публикации). В ней много подробностей, не представляющих какого-либо общественного интереса, за исключением одной - места гибели большой группы итальянских солдат. Эта подробность, рассказанная мною в одном частном письме, непостижимым образом стала достоянием итальянского журналиста, который, как мне стало известно, организовал с помощью сотрудников Воронежского музея поиски места захоронения погибших своих соотечественников. И я даже чертил (по просьбе сотрудника музея) по воспоминаниям раннего детства схему возможного поиска. К сожалению, о результатах поиска мне ничего неизвестно. По какой-то причине эта тема попала под гриф "не подлежащей широкой огласке". Лишь в новостях НТВ-передачи промелькнуло года два назад короткое и единственное сообщение о том, что в Москву доставлены останки более 600 итальянских солдат, найденные в Воронежской области; останки переданы итальянской стороне.

В Валуйках закончил школу, учителям которой остаюсь благодарным и сейчас за привитие стремления к знаниям. И сразу же (т.е. в 1954 году) поступил в Харьковский медицинский институт на санитарно-гигиенический факультет, хотя никогда о медицинской профессии до этого не мечтал. Сказалось стечение многих обстоятельств, о которых говорить не хочется, потому что их никак нельзя отнести к разряду приятных.

Незабываемые студенческие годы, разумеется, были заполнены не только овладением профессиональными знаниями...

После окончания института (1960 год) мечтал попасть на работу куда-нибудь на Север или (на худой конец) на Дальний Восток. Но в тот год распределение выпускников было только по Украине. И я оказался в Черновицкой обл., где (казалось бы, вопреки логике и здравому смыслу) проработал (честно, добросовестно, с полной отдачей, и, надеюсь, вполне профессионально) шесть лет в должности главного государственного санитарного врача района. Именно здесь я прошел свое главное испытание, как человек, - испытание властью. Многие детали убеждают меня в том, что испытание это мне удалось выдержать. Здесь я сформировался как личность и специалист. Мне даже была предложена довольно "высокая" и престижная должность в областном центре. Но (почему-то?) карьера меня никогда не интересовала. И я вместе с семьей уехал на совершенно новое и незнакомое место - в г.Тольятти (в 1968 году).

Самые теплые воспоминания о коллегах, окружавших меня в первые годы работы в Черновицкой области, сохранил до сих пор.

В Тольятти тогда разворачивалась очередная "великая стройка коммунизма" - строительство ВАЗа.

Новая работа, требовавшая полной отдачи сил, захватила меня. И обогатила мои профессиональные знания на несколько порядков выше, чем они были до этого. Контакт с бесчисленными представителями (как правило, яркими личностями) многих НИИ и проектных институтов всесоюзного значения (в строительстве и проектировании ВАЗа их принимало участие более 40), оставили непреходящий след. И чтобы к твоему мнению прислушивались специалисты высшего класса, надо было "соответствовать" и самому. Справедливости ради, скажу, что мой труд был замечен и даже отмечен медалью "За трудовое отличие". В той большой стране, в которой мы тогда жили, найдется не очень много санитарных врачей, которые были награждены такой наградой (к тому же еще и по представлению самих строителей, "за организацию и осуществление предупредительного санитарного надзора при строительстве ВАЗа и объектов химии в г.Тольятти"). Но, как сказал мудрец, все проходит в этом лучшем из миров. С непередаваемой болью и сожалением (в силу сложившихся семейных обстоятельств) покидал я берега Волги (1981 год), где прошла самая деятельная и плодотворная часть жизни. Бесчисленные фото в семейном альбоме хранят и сейчас лица замечательных друзей, оставшихся там. Вынужденный переезд в г. Мелитополь (Украина) очень тяжело отразился на общем состоянии. Катастрофически не хватало друзей, привычных нагрузок и особенно информации, в которую я был буквально погружен с головой в Тольятти. Даже взаимоотношения между людьми на новом месте были для меня непривычными и часто неприемлемыми. Но судьба была благосклонна ко мне и на этот раз. В очередной раз улыбнувшись, она преподнесла мне бесценный подарок - вызов на работу на Крайний Север, на Чукотку, в г. Певек (1984 год). А шел мне уже 48-й год. В который раз Господин Великий Случай взял в свои руки мою судьбу. Сбылась моя голубая мечта юности!

Твердо убежден, что еще не родился настоящий художник, который бы сумел донести до людей всю красу Севера. Наверное, это потому, что она непередаваема. Ее надо видеть самому. Я встречал сотни людей, которые недоуменно пожимали плечами, всем видом своим изображая: "И за что можно любить вечный холод?", слушая мои восторги. О магической силе Севера на человека сказано много. Она действительно существует. Сам видел людей преклонного возраста, проживающих в комфортных условиях Москвы и Санкт-Петербурга, ежегодно приезжавших на Чаун-Чукотку, чтобы "сплавиться" на плотах и лодках от озера Эльгыгыткин до пос. Усть-Белая. В молодости они работали геологами Севера.

Разве можно остаться равнодушным, видя красоты долин рек Рау-Чуа, Паляваама, Амгуэмы; незабываемую панораму, открывающуюся с перевала Журавлиного, когда рядом с тобой пролетают журавли. Нет, это надо ощутить самому! Благодарю Судьбу, которая подарила мне пять лет жизни на Севере. В 1990 году я навсегда распрощался с ним. Собственно, на этом и заканчивается моя биография... Хотя продолжаю жить и даже работать в Мелитополе.

Увлечения: их было так много, что трудно выстроить ряд, который бы давал представление о их реальном соотношении в жизни.

С раннего детства увлекался рыбалкой и охотой. Эти две страсти проходят через всю жизнь, хотя с охотой покончил (раздарив всю амуницию) лет десять назад.

Люблю "перекинуться" несколькими партиями в шахматы; в некоторые времена не чурался с удовольствием "расписать пульку".

Чтение - это святое и непреходящее увлечение, занимающее (сколько помню себя) особое место.

Особую страсть питаю к коллекционированию минералов. Поэтому любимое место отпускного отдыха (если позволяют обстоятельства) - Коктебель, где море выносит на берег замечательные дары Кара-Дага.

Иногда выделяю время для ручного изготовления какой-либо вещицы для дома; для этого у меня есть наборы разнообразнейших инструментов. Выходной день летом предпочитаю провести на дачном участке. Лет с 25-ти и до сих пор посещают (как бы вдруг, без всякой видимой закономерности) эвристические идеи, относящиеся к самым разным отраслям знания (но не медицины!). И тогда я погружаюсь в них, изучая соответствующую литературу и постепенно накапливая объем новых для меня знаний. Например, расшифровка т.н. "Фестского камня". Мне удалось при этом определить наиболее перспективное направление, в котором должна идти расшифровка. Идея понравилась профессионалу, занимавшемуся этой темой, за что я получил от него экземпляр книги "Фестский камень" с дарственной надписью автора. Или с помощью теперь уже покойного Ю.А.Синкевича пытался организовать на общественных началах экспедицию по следам Прутского похода Петра 1. Дело в том, что в одном произведении А.С Пушкина есть интересное сообщение о намерении царя применить в этом походе новый вид вооружения, совершенно несвойственный традициям русской армии. Но обстоятельства сложились так, что это оружие по приказу царя было тайно уничтожено. Место уничтожения (а вернее, захоронения) можно установить с точностью до одного км. И мне хотелось с помощью этой экспедиции подтвердить сообщение нашего гения. К сожалению, идея не была поддержана. Занимался даже разработкой двигателя внутреннего сгорания, в котором нет коленвала (но это не роторный тип двигателя).Расчеты обещали резкое увеличение мощности двигателя при одновременном существенном снижении его веса. Для изготовления действующей модели такого двигателя у меня не хватило ни знаний, ни средств. А обратиться с такой идеей к специалистам не рискнул. 20 лет сознательной жизни отдал филателии. И теперь некоторые блоки радуют глаз внуков, как когда-то радовали меня.

Как водится, отдал дань уфологии: детально изучив материалы по т.н. "тунгусскому метеориту", выдвинул собственное предположение о природе данного феномена. Переписывался с сибирскими подвижниками, занимавшимися этой темой и даже готовился принять участие в самодеятельной экспедиции, которую они готовили на общественных началах. К сожалению, несчастный случай (я тогда перенес тяжелое заболевание) похоронил мои благие намерения.

Все примеры моих увлечений, и особенно конечный их результат, вполне укладываются в эпитафию собственного сочинения:

Но не будем о грустном.

Очень часто, без видимых причин, я оставлял навсегда дальнейшую разработку идеи... Хорошо понимая, что такая рассредоточенность и "широта" мало продуктивны, - что-либо в этом процессе изменить не могу. Мне чужда однонаправленность действия. Постоянно испытываю дефицит времени. К счастью, природа наделила меня способностью мало спать: пяти часов сна мне вполне достаточно. И это с детства. В таком "режиме" могу работать несколько месяцев. А потом наступает момент, когда необходимо отоспаться. И тогда могу проспать 10 часов подряд, если не будить.

Моя профессия, хотя и была выбрана чисто случайно и импульсивно, принесла много наслаждений. Благодаря ей, я детально знаю суть огромного числа человеческих профессий. Я наблюдал за работой геологов в геологических партиях и знаю условия работы старателей; годами бывал в цехах сложнейших химических технологий, автомобиле- и машиностроения; стоял у плавильных печей и опускался в шахты и рудники Севера; стоял на палубах всего ледокольного флота СССР и знаменитых "морковок" Северного морского пути; жил в поселках метеорологов на островах; часами летал с ассами полярной авиации; жил в стойбищах оленеводов и на полонинах овчаров. Этот список можно продолжать еще долго. Встречи с людьми (часто уникальными) разнообразных профессий - это тоже подарок Судьбы. Иногда они заканчивались "излияниями" на бумагу (но только "для души" и только "в стол").

В работе всегда ценил профессионализм. Но по иронии судьбы, увлекаясь "не своим делом", оказывался в разряде дилетантов. Правда, всегда при этом подразумевая в данном понятии не "недоучку", а "любителя науки", постоянно находящегося в "свободном" поиске, никогда не ограниченного ни строго заданной кем-то темой, ни сроками ее выполнения.

В моем "Лето 1971 года" есть такая фраза: "А дальше было то, что обычно бывает в реальном мире и до боли знакомо всем изобретателям, подвижникам и любителям науки". В это предложение вмещается целое десятилетие, когда я писал письма (после получения ответа из ЛТЯФ) видным нашим физикам-теоретикам, пытаясь заинтересовать их своей идеей.

Как правило, получал (а чаще и не получал) ответы каких-то секретарей. При этом лицо, к которому я обращался, вероятно, даже не подозревало о существовании моего письма: "секретари" надежно охраняли покой и бесценное время своих шефов. Но я ни на кого не в обиде: такова реальность. Тем более, что многие из действительно великих и действительно очень занятых физиков-теоретиков уже в ином мире.

В моих письмах того десятилетия отражена наивная вера в благородность, жертвенность и отзывчивость "белых одежд".

Лишь однажды моя "одержимость" и увлеченность "не своим делом" была замечена. Удивительно, что это был иностранный ученый - Георгий Спиридонович Анагностатос, греческий физик-теоретик, приват-профессор Афинского политехнического университета. Его доброжелательное письмо (отлично переведенное на русский язык) было проникнуто неподдельным интересом к моей работе, в которой был применен тот же метод, который и он использовал при разработке собственной оригинальной теории структуры ядерного ядра. Он тогда заканчивал подготовку своей книги к изданию и обещал прислать один ее экземпляр мне. Но, по неизвестной мне причине, переписка наша внезапно оборвалась. В то время переписка "простого советского человека" с капиталистической заграницей представляла далеко не простое дело и вызывала интерес у наших "компетентных органов". Для того, чтобы мое письмо ушло за границу, я должен был принести на почту незапечатанный конверт с вложениями. И только дня через 3-4, снова посетив почтовое отделение, мог получить (а мог и не получить!) разрешение запечатать конверт и сдать его в заказную почту. Уж не знаю, насколько компетентны были "компетентные органы" районного уровня в вопросах теоретической ядерной физики, но только им принадлежало право распоряжаться моей интеллектуальной собственностью; за ними было последнее слово.

Много лет спустя, когда я увлекся изучением исторических библейских текстов, период моего романтического "общения" с миром "чистой" науки, стал восприниматься философски...

Женат (один лишь раз!); имею сына и дочь и четырех внуков.