Как явствует из названия этой книги, автор ее много на себя берет. Не обязательно быть Паниковским, чтобы захотеть спросить у автора: "А ты кто такой?" В самом деле, откуда бе-рется у автора дерзость предпринимать труд, требующий, надо думать, истинно энциклопеди-ческой образованности, по почтенному убеждению современности, ныне никак невозможной. В оправдание свое автор смиренно замечает, что, как известно историкам знания, оное пред-ставлялось современникам необозримым почти во все времена во всех высоко развитых куль-турных традициях. И, однако, в нем периодически развивалась тенденция к энциклопедиче-скому обобщению, связанная всякий раз с открытием более универсального взгляда на вещи, с позиций коего огромной частью "необходимых" сведений, накопленных предшественниками, оказывалось возможным пренебречь.

Так, уже архив знаний, накопленный физиками ко времени юности Ньютона, представ-лялся современникам совершенно неохватным. Не обладая сколько-нибудь связными представлениями о подоплеке физических явлений, тогдашние исследователи вынуждены были посвящать целые тома описанию феноменов, удостаивающихся в современных ру-ководствах разве что нескольких строк. Упомянем в этой связи многочисленные опыты со знаменитыми в свое время магдебургскими полушариями, из коих выкачивали воздух, а затем разнимали всевозможными способами, всякий раз заново по детски изумляясь силе оказываемого разъятию сопротивления.

С необходимостью Ньютон должен был ограничиться только более или менее беглым осмотром современного ему архива физических сведений - иначе, учитывая его продолжа-вшийся рост, он никогда бы оттуда не выбрался. То, на что Ньютон сознательно или бессоз-нательно рассчитывал, предпринимая свой революционный труд и извиняя "поверхностность" своей эрудиции - с точки зрения обывательской солидности, совершенно непростительную - был "парадокс изобретателя": то, что изобретения или проблемы, шире поставленные, ре-шаются легче, чем масса подчиненных задач. Это избавляет новатора от необходимости изу-чения массы информации, полученной при решении этих последних. Надо только суметь по-ставить такую обобщающую проблему, что требует проницательности и вкуса, дабы опре-делить в относительно "сырой" информации архива ранее накопленных сведений повто-ряющиеся принципиальные черты - и так вычленить из нее ее действительно необходимый минимум¹.

На тот же парадокс изобретателя уповает автор этого труда, хотя и сознает, что его зада-ча много парадоксальней и невыигрышней, чем сравнительно ясно очерченная проблема Нью-тона. Предельная широта построения, на которую мы подвизаемся, требует вдобавок, кажет-ся, скорее первобытной "наивности"², чем комбинированной ухищренности - все равно в принципе недостаточной - современных специалистов. Парадоксальным аналогом этой нерас-члененной познавательной хватки наших пращуров стала появившаяся в нашем веке способ-ность некоторых людей разом обнимать существо целых чуждых им по рождению культур³. Это свидетельствует, пусть косвенно, что задача интеграции разорванного доселе человече-ского знания может быть не столь безнадежно неразрешимой, как это кажется на первый взгляд.

Это, однако, не снимает вопрос, накоплен ли уже в архиве человеческих знаний тот не-обходимый минимум, что обуславливает самую возможность правильной постановки задачи их интеграции? До тех пор, пока указанная задача не признана удовлетворительно решен-ной, положительный ответ на этот вопрос может, конечно, быть только делом веры. Характер-но, впрочем, что вера эта резко возросла в ХХ веке. Раз за разом построение интегральной картины мира становилось сверхзадачей кибернетики, теории информации, теории игр и, ближе всех, общей теории систем.

Но - читатель имеет право и на этот вопрос - ухватил ли требуемый минимум знаний сам автор? Не все ли мы, бывшие подсоветские люди - исключения уникальны, - учились понемно-гу?..⁴ Вопрос этот долго нервировал самого автора, пока он не убедился, что разрабатыва-емый им метод связывает в единое целое - часто неожиданным для самого автора образом - на-столько многочисленные и по современным представлениям "совершенно несвязанные" дан-ные различных точных, естественных и гуманитарных наук, "непримиримых" философий и не желающих знать друг о друге религий, что это не может быть результатом одного ис-кусства автора, но свидетельствует, что метод стал предусмотрительней своего создателя - самый мощный критерий работоспособности любой вообще теории, а значит и полноты ее информационной базы.

Свидетельством зрелости метода стало для нас и ознакомление с работами В. Тро-стникова, исходившего во многом из отличных от наших посылок, но пришедшего к заме-чательно сходным выводам - по крайней мере в части критики узости современной научной метапарадигмы.

"Зрелость" метода не исключает, впрочем, неизбежные для неспециалиста во многих за-трагиваемых областях частные ошибочные оценки, интерпретации и мнения. Было бы истин-ным чудом, если бы таковых вовсе не было. Читатель, на которого рассчитывает автор, про-стит ему эти частные погрешности ради того грандиозного целого, что ему откроется.

Предварительные сведения о том, как исхитряется автор подойти к построению этого це-лого, сообщаются уже во Введении.

¹ Можно думать, именно такой подход Ньютона к усвоению ранее добытого знания обу-словил то, что, по мнению его профессоров, он отнюдь не преуспел в годы своего обучения в колледже! (Ср. замечание Минковского - создателя наиболее совершенной интерпретации специальной теории относительности! - о своем бывшем ученике Эйнштейне: "Не ожидал та-кого от парня!")

² Каковая "наивность" породила, однако ж, космологический миф, замечательно едино-образный во множестве своих локальных вариантов и поражающий современных космо-логов и физиков своей глубиной, часто смыкающейся с самыми революционными разра-ботками современной теории.

³ Приведу как пример блестящее определение В. Тростниковым целой метапарадигмы За-падного научного мировоззрения Нового Времени всего тремя словами: "Вселенная - само-регулирующийся автомат!"

Замечательна в этой связи также серия работ Георгия Гачева о национальных образах ми-ра.

⁴ Попав на Запад, наши эмигранты могли, однако ж, убедиться, что их тамошние со-временники образованы еще хуже, и, вообще, многие из бед, которые мы привыкли относить в счет тоталитаризма или нашей национальной незадачливости, общи всем цивилизациям на-шего времени, определяющегося, по Бердяеву, "волей к бездарности"...