Содержание

Можно ли сделать теперь общие выводы о том, чем стала эпоха Просвещения (1749-1877 гг.) в общечеловеческой или, скажем скромнее, общеевропейской истории?

Да, "по всем показаниям", это была эпоха наивысшей реализации. Это была эпоха самореализации общей антропологической, социальной и, видимо, теологической миссии Нового времени. Это была эпоха решающего преобразования всей толщи культурной традиции и фундированной ею социально-политической системы жизнеобеспечения общества и согласовании его интересов. Это и эпоха реализации новой модели духа - модели "человека рационального" с его ядром в "человеке этическом" и социально-политической периферией в "человеке экономическом" и "человеке политическом". Но это и эпоха закабаления "человека естественного" в его самом широком значении, как Антропоса и время руссоистского "естественного" идеала, но, однако, совсем не естественного.

Следующая за ней эпоха Модернизма (1877-2005), последняя, четвертая эпоха Нового времени, должна, по логике самой истории, стать эпохой общего кризиса всего комплекса основных антропологических моделей Нового времени, то есть, прежде всего, наиболее универсальной модели "человека рационального", эпохой деструкции культуры Нового времени и эпохой экзистенциального, жизненного, душевного опыта, опыта страдания, но и опыта снятия шор и узрения запредельного, трансцендентного, абсолютного, эпохой открытия души Богу, - если не Богу Живому, то Его мудрости "в отдельных ее изречениях".

Иначе говоря, от самозамкнутости и самовозвышения эпохи Просвещения человек пришел к самокритике, признанию границ своей воли, своей мудрости, своей честности, своей способности видеть, понимать и любить. Он просто увидел себя в контексте более широких антропологических реалий и ввел, "себя великого", себя самодержавного, в этот широкий антропологический, экзистенциальный и теологический контекст, отчего он потерял уверенность, но приобрел надежду. Эпоху Просвещения, собственно, и критикуют в XX столетии не за идеи, а за слишком самоуверенный тон, доходя в этом, как обычно, до карикатурной ненависти, до клеветы.

Не будем специально останавливаться на анализе эпохи Модернизма, подобном тому, что был сделан с эпохой Просвещения и ограничимся только тем фрагментарным, лоскутным, отсылочным, что уже стал предметом анализа в начале книги, при обосновании феномена исторического, как такового, и в ходе анализа центровой эпохи Просвещения. Ведь главное сделано: перед читателем предстала главная, целевая, решающая, реализационная эпоха Нового времени и, кроме того, были даны самые разные, хотя и отрывочные, комментарии по всем остальным эпохам, - Возрождения (1493-1621 гг.), Барокко (1621-1749 гг.), Модернизма (1877-2005 гг.). Тем самым, перед читателем предстала и сама эра Нового времени, позиционированная вокруг историографических и историософских дискуссий XIX-XX столетий и вокруг эпохи Просвещения.

А впереди более существенный вопрос: какое место занимает Новое время в его эоне, если продолжить нашу гипотезу о существовании структурного и функционального-целевого подобия между временным периодом и его четвертью и распространить его на отношение 512-летней эры и 2048-летнего эона?

Для этого, видимо, первоначально следует сравнить эпоху Нового времени с четырьмя предшествующими ей и попробовать соотнести каждую из эр с тем или иным местом в ритмике эона. Конкретно это сравнение эр 555-43 гг. до н.э., 43 до н.э.-469 гг., 469-981 гг., 981-1493 гг., 1493-2005 гг. Причем, в эре 555-43 годов до н.э. и эре Нового времени следует попытаться найти подобие, поскольку при любых раскладах их место в эоне должно быть одинаковым (разные только эоны).

Было искушение перейти от обозначения нашего летоисчисления с н.э. (новой эры) на Р. Х. (Рождество Христово), что в целом более точно и позволяет избежать неприятного двоения смысла в слове "эра": беспредельной "эры" от рождества Христова и нашего терминологического уточнения "эры", как периода в 512 лет, разделенного двумя ритмами Божественного вмешательства. Но опасение внушить читателю недоверие якобы архаизирующей стилизацией под некие традиционалистские установки все же перевесило и приходится ограничиться оговоркой - предупредить о неизбежном здесь двоении смысла в слове "эра".

Новое время может быть первой, второй, третьей или четвертой четвертью эона. Если Новое время открыло новый эон в истории человечества, то это значит, что предыдущий эон, завершившийся в позднем Средневековье, занимающий промежуток времени между 555 годом до н.э. и 1493 годом н.э. VI век до н.э., действительно был переломным временем. В VI веке до н.э. явилось греческое чудо, то есть греческая цивилизация выделилась в нечто самостоятельное, уникальное и динамично развивающееся, более того, задающее темпы интеллектуального развития всему Средиземноморскому культурному ареалу.

Эзотерик Пифагор и законодатель Солон - это начальные имена греческой философии, правовой и политической мысли. В VI веке до н.э. жили основатели религий Конфуций, Будда (Гаутама), возможно и Заратустра, великий завоеватель Кир. В конце VI века до н.э. возродилась Римская республика и, собственно, завершилась римская предыстория и началась римская история, а Израиль возрождался после вавилонского пленения. Сколько ключевых, начальных событий и имен! VI век до н.э. действительно похож на XVI век н.э., отстающий от него на время одного эона (2048 лет). Лютера, Цвингли и Кальвина можно уподобить религиозным реформаторам VI века до н.э.; великих философов XVI столетия можно сравнить с мыслителями пифагорейской школы, и т.д., и т.п. Но убедительны ли такие сравнения? Не вполне, и по многим причинам. Но продолжим поиск начальной эры эона.

Если новый эон открыло Высокое Средневековье, то это означает, что 981 год стал началом нашего эона, а предыдущий нашему начался в 1067 году до н.э. Это время (в конце X века) сейчас обычно считается временем рождения Запада или европейской культуры, а Византийская империя в это время достигла последней вершины своего могущества и культурного влияния, и после великого, но разрушительного правления Василия Болгаробойцы в XI веке быстро устремилась к своему закату. Первую эпоху нашего эона в этом случае открывают символические фигуры германского императора Оттона III и легендарного монаха Герберта - римского папы Сильвестра II, ставшего прообразом Фауста. Маскарадное правление Оттона III, видимо, не было столь жалким, как его описывали прусские историки XIX столетия и несло в себе откровение новой эпохи (или нового эона). Византийско-германские отношения еще в течение почти трех веков во многом определяли политику Империи и династические интересы германских императоров.

А ведь в начальную для эона "эпоху" (конец X - начало XII века или период с 981 по 1109 гг.) произошли еще более значительные события, такие, как становление нового могущества Рима и папской власти, реформа Католической церкви великим папой Григорием VII, унижение им императорской власти и начало крестовых походов. Русь приняла христианство и превратилась в цветущее государство. Западная часть империи Каролингов стала Францией и, пережив период дезинтеграции, собралась вновь, но уже на новой основе… Бургундия, Тайский Китай, арабская Испания…

Скользнув же взглядом по истории XI века и первой половины X века до н.э., начавшими предыдущий эон, мы и здесь увидим ключевые события, рождающие, после великого переселения народов земли и народов моря, новые цивилизации…

Если новый эон открыло Раннее Средневековье и 469 год стал его началом, то за начало начал следует взять события великого переселения народов, крушения Западной римской империи, становления Византийской цивилизации и предуготовление арабов к своей великой миссии VII века, а Китая - к цветущей эпохе Тан.

И все же, уже сейчас, то есть в предварительном рассмотрении, можно отказаться от этого варианта, поскольку Византийская культура представляется как великая транзитная культура, и сама не произвела парадигмальных культурных ценностей. Зато она эффективно сохранила зерна античной и египетской культур, и вновь засеяла зернами античной культуры почву Западной Европы. Значение папства в VI-VII веках и даже в VIII-X веках, кстати, произрастало еще не на итальянской почве, а решающая роль Карла Великого и его преемников локализована лишь в конце VIII и на значительной части IX века. Византия же произрастила зерно египетской культуры в православии на славянской земле. Но в целом Византийская империя - это завершение, "переход", как, кстати и Танский Китай.

Ислам же означает в лучшем случае новое начало как повторение, но не творение. Ислам создал оригинальную великую культуру, но вера его была традиционна, в том смысле, что ничего принципиально не изменила, прежде всего антропологически, - в соотношении форм сознания по сравнению с тем, что было начато иудаизмом и совершено христианством, а его догматика развивалась преимущественно через упрощение имеющегося богатства, а не через взращивание нового. Да и явление ислама следует отнести к VII столетию (с конца VI столетия), то есть ко второй эпохе эона, что соответствует преимущественно "закрепляющей" и "агрессивной" миссии второй эры. Если же сдвинуть начало эона на 597 год, то это разрушит нашу общую схему и, например, эпоха Возрождения станет не начальной, а завершающей, закатной, и т.д., и т.п.

Поэтому можно с уверенностью сделать вывод о том, что ни V, ни VI-VII века не могли стать началом эона, по крайней мере, без решительной переоценки установочных ценностей и интерпретаций истории в современной историографии. Нам же необходимо оставаться в пределах традиционных в историографии и историософии оценок и представлений, прежде всего, темпоральных и периодизирующих ("эпохальных"), постепенно выращивая из них новое вuдение, новую интерпретацию, новый дискурс на максимально широкой фактурной и идейной базе, прежде всего базе современных историографических знаний, эпистемологии XIX-XX веков.

Кто-то назовет это европоцентризмом или "христиано-центризмом", но будет замечательно, если он, вслед за этим, развернет свою собственную модель или покажет неубедительность той модели, что обосновывается в этой книге. Историография не просто терпит, она желает многих истин и способна формировать иерархию "истинных нарративов". Мое желание - развернуть свою "истину" как можно шире и выше, сделать ее не "абсолютной" (что невозможно), а "авторитетной" - плотной, насыщенной, широкой, опирающейся на авторитет фактов и авторитет авторитетов, включая и авторитет глубоких идей.

И, все же, порассуждаем, исходя из того, что 469 год открыл в истории человечества новый эон. Если византийская и арабская исламская цивилизации в своем развитии и росте действительно открыли новый эон и значимость их вклада в историю человечества стала жертвой их недооценки западной историографией, то мы должны обнаружить, при более-менее внимательном отношении, кластер великих идей, рожденных византийской и ранней исламской культурами, который должен был продолжаться в течение второй половины I-го и всего II тысячелетия, развиваться в идеологическом и распространяться в географическом аспектах.

Но таких кластеров что-то не видно. Есть, конечно, Аверроэс, Косьма Индикоплов, Константин Багрянородный, есть прекрасная византийская иконопись, мавританский и византийский архитектурные стили. Есть, есть… Есть священный Коран и великий храм Святой Софии, греческий огонь и алгебра, но нет кластера и, тем более, усиливающегося влияния, развития и распространения идей, рожденных во второй половине V и в течение VI столетий. В этом случае истоки Корана следует искать в духовных течениях VI века. А как же современный исламский миллиард и русское православие? Но ведь генезис православия, прежде всего как греко-египетского религиозного учения, произошел не в V-VI столетиях, а в I-V столетиях, вплоть до Иоанна Златоуста, да и Августина тоже. Вопрос о духовном влиянии Корана более сложен, как и вопрос о значении исламской культуры является более сложным, чем вопрос о византийской культуре.

Византийская культура действительно была не творческой, а консервативной, не рождающей, а транзитной. Сам Константинополь - искусственная транзитная столица и символ транзитности, греческой открытости Европе и Азии, северным и южным морям. Но и исламская культура прежде всего консервативна, но не транзитна, как культура византийская, а "реверсивна". Органическая функция ислама, воспроизводимая в истории, - это возврат, реверс чрезмерно усложнившейся культуры к неким "исходным" и "вечным" формам. Очень похоже на то, что ислам, ставший последней великой ересью христианства, уже напрямую антихристианской, не только отвергнувшей Христа как Бога (в этом он не был первым), но и отодвинувшей пророка Христа во второй ряд религиозных пророков и возвысившей последнего из пророков - Мухаммеда; похоже на то, что ислам нашел себя как тень христианства, став "лунной реакцией" на чрезмерно яркий "солнечный" характер учения Христа.

Если это так, а это очень похоже на правду, то ислам следует рассматривать в контексте великого религиозного процесса, начатого в I веке н.э., точнее еще в I веке до н.э., и завершившего этот процесс в VIII веке н.э. вместе с оформлением основных исламских и христианских конфессий, завершением наиболее острого иконоборческого периода в Византийской империи и формированием идеологии католицизма и папского верховенства в Западной Европе.

Все это вновь возвращает нас к утверждению о том, что V столетие не может быть принято начальным временем нашего эона. Зато появились аргументы в пользу четвертого предположения - о том, что таковым стала вторая половина первого века до н.э. (43 год до н.э.), а, точнее, период второй половины I века до н.э. и большая часть I века н.э. ("пусковая", первая эпоха эона и первой эры эона).

Действительно, два величайших события определяют начальный характер этого времени. Это рождение христианства и превращение болезненной в I веке до н.э. Римской республики в величественную Римскую империю. Кластер идей христианства пронизывает всю историю двух тысячелетий н.э, а, если принять гипотезу об исламе как антихристианстве, то и ислам должен быть тоже включен в этот кластер. Кластер политически-правовой идеи Римской империи также пронизывает всю историю двух тысячелетий н.э. Ее германский дочерний вариант был отвергнут лишь в начале XIX столетия, да и то под давлением потерявшей меру "внучки" - Наполеоновской империи. Греческий дочерний вариант родил двух "внучек": Русское православное царство и Османскую империю, обе побочные, но все же "внучки". И ныне Римская империя, соединившаяся с христианством, живет в универсалистской системе Римской католической церкви.

Если наш эон начался в 981 году, то в XI-XV столетиях следует искать истоки новых смыслов, ценностей, образов и идей в кластерах новых культурных традиций. В Западной Европе это эра Высокого Средневековья, Готики, возвышения и падения двухголовой Римской империи германской нации, итоговой теологии томизма, рыцарского кодекса чести, крестовых походов… Думаю, что западноевропейских примеров достаточно, так как начальность эры конца X - конца XV столетий предполагает мощное вторжение порожденных в ней идей в сферу культурной традиции во второй эре (второй четверти эона), то есть в XVI-XX столетиях. Но ведь именно Западная Европа и ее дочерние культуры в Америке доминировали и динамизировали историю человечества в XVI-XX веках.

Отрицать это можно лишь с позиций морального и религиозного отрицания нравственной и религиозной ценности последних веков, но такое отрицание, обычно страстное и непримиримое, только подтверждает то, что последние века если не что-то великое создали, то почти все великое разрушили. Но ведь они действительно разрушили старую тысячелетнюю традицию и весь уклад жизни, перевоссоздав их по-новому. Получается, что и отрицание подтверждает тезис о значимости, практической значимости последних веков, то есть эры Нового времени и, в логической связи с этим, ключевого характера истории Западной Европы в XVI-XX столетиях, созидательной или разрушительной, но в обоих случаях ключевой.

Итак, перед нами три возможных варианта начальных времен нашего эона: это 43 год н.э. (середина I века до н.э.), 981 год н.э. (конец X века н.э.) и 1493 год н.э. (конец XV века.).