Содержание

Знаменитый датский поэт-сказочник.  Родился 2 апреля 1805 года в Одензе, на острове Фионии, умер 4 августа 1875 года на вилле Ролигхед.

Отец великого сказочника был бедным сапожником, отличавшийся пламенным воображением и независимым характером. После смерти отца мать отправила сына в Копенгаген. Где он поначалу сильно бедствовал, но потом нашел себе покровителей благодаря своему голосу. Потеряв голос, Андерсен перешел из музыкального училища в гимназию, где обратил на себя внимание несколькими стихотворениями. Позднейшие его лирические стихотворения имели успех, но театральные пьесы на протяжении всей жизни причиняли одни страдания. Много путешествуя по миру, Андерсен оставил после себя множество путевых заметок. Он автор романа, повестей и рассказов, но подлинная слава пришла к нему уже в зрелом возрасте, когда он обратился к жанру сказок.

По сказкам Андерсена как личность не постичь. Хотя трагический надрыв, типичный для сюжетов его сказок, уже позволяет угадать в нем фигуру трагическую. Чужими для Андерсена  в его сказках были оптимистичные финалы, приделываемые им вопреки собственным ощущениям, просто по законам жанра. Если бы жанр позволял, то одна из лучших сказок Андерсена  стала бы сказкой о гадком  утенке, который знает, что ему не быть лебедем и который по темным углам птичьего двора в одиночку  громко, навзрыд оплакиваем свое горькое знание и судьбу. Таков - подлинный Андерсен, и чтобы увидеть знаменитого сказочника стоит обратиться к  биографическим материалам, связанным с  его именем.

Он производил впечатление человека смешного, но обаятельного и к тому же отличался наивной и открытой назойливостью, которая постепенно обеспечила ему важные знакомства, даже в среде зажиточных горожан. Им руководила жажда чтения. Непосредственность - или нежность ума, как говорил он сам - была одной из тайн его существа и с течением времени оказалась сильной чертой его характера. Но она была тесно связана с врожденной нервозностью, которая уже тогда и всю последующую жизнь приносила ему много страданий, проявляясь, в частности, в периодических депрессиях. В основе этих страхов и тревог лежало неискоренимое ощущение, что он еще недостаточно взрослый и не соответствует требованиям взрослого мира. « Я все еще остаюсь таким же ребенком, как и прежде, но даже рад этому, "- трогательно писал он. Иногда возникает подозрение, что, несмотря на тревоги,  он все же слишком часто играет роль преследуемого и обиженного.

В течение всей жизни он был склонен к мрачному и подавленному настроению и часто углублялся в него, вместо того чтобы преодолеть. Он был болезненно чувствительным; женщинам  не раз приходилось утешать и успокаивать его, когда он со слезами выходил из-за стола, оскорбленный той или иной невинной шуткой. На вид он был крупный и сильный и в определенных ситуациях мог давать себе большую нагрузку. Но эта крепость была обманчива. В действительности ему всю жизнь приходилось страдать из-за очень слабого здоровья. Как ни странно, никто из современников не знал об этом. Выслушивая его жалобы на разные мелкие хворости, друзья приписывали их ипохондрии, самовнушению одинокого холостяка. Так считал и Эдвард Коллин многолетний друг сказочника. После сорока лет знакомства он писал Андерсену в 1865 году: " У вас, по существу, отличное здоровье; ваша нервность не убивает вас, а только мучает".

Другим легко было говорить, что ему только кажется; для него слабость была более чем реальной. Ему приходилось постоянно брать себя в руки, постоянно пытаться обманом увести себя от собственного чувства бессилия, постоянно иметь успех или по крайней мере получать в виде стимула похвалы и поддержку. Случалось, что от горя он целый день сидел дома и плакал. При такой конституции он неизбежно был поглощен собой, беспокоен, неуравновешен и раздражителен. Он никогда подолгу не испытывал душевного равновесия, что угодно могло вызвать его раздражение, он терял терпение из-за мелочей, временами вел себя как избалованный ребенок или душевнобольной.

В его большом, но хилом теле жила необузданная душа, вулканоподобный темперамент, вспыльчивость и стремительность, которые достаточно часто удивляли и страшили его. Его разрывали огромные внутренние противоречия, и временами все его усилия были направлены на то, чтобы держать себя в узде. Он испытывал нервный страх перед суровой реальностью жизни, ему не хватало мужской твердости, из-за чего он временами говорил о своей наполовину женской натуре. Его нерешительность проявлялась в удивительно осторожном отношении к некоторым наиболее самоуверенным друзьям и - что особенно бросалось в глаза - в его более чем осторожном отношении к женщинам. Его потребность в женщинах была велика, но страх перед ними еще сильнее. Казалось, он испытывал непреодолимую инстинктивную боязнь вступить в интимную связь с женщиной, пуританский ужас перед сексуальным влечением.

Еще более примечательно, что все эти особенности: незрелость, далеко идущее тщеславие и смехотворная поглощенность собой - проявлялись наряду с противоположными тенденциями. В нем были и другие противоречия, менее серьезные, но достаточно бросавшиеся в глаза, чтобы его друзья, да и он сам, поражались им: огромное добродушие и склонность таить злобу, сердечная открытость и мудрый расчет, стремление к одиночеству и потребность в обществе, малодушный страх и удивительная смелость в нужный момент, жалкая слабость и стойкая выносливость.

Были все основания опасаться, что такая суматошная и противоречивая душа в один прекрасный день сорвется, и на склоне лет, когда силы начали покидать его, в какие-то моменты он был не в состоянии управлять демонами, бушующими в нем. Но к счастью, в его психике были и стабилизирующие факторы. Например, ясный рассудок, позволявший ему видеть себя со стороны и признавать свои слабости и странности. Трезво и беспристрастно он видел странное противоречие между собственным настроением и реальной действительностью. Всю жизнь он был для себя самым острым наблюдателем и самым суровым судьей. . Добротное знание самого себя - очень утешительное и эффективное средство для утоления боли этих насквозь болезненных натур. После очередного скандала Андерсен писал другу: " У меня помутился рассудок! Но это пройдет еще раньше, чем вы получите мое письмо..." Андерсен знал себя, и это знание хотя бы отчасти удерживало в равновесии его вечно клонящуюся на бок, надломленную психику. Многие спорили, можно его выносить или нет и имеет ли он право быть невыносимым. Но большинство не шло дальше копания в его причудах и странностях и характеризовало его простейшими клише: ребячливость, гордость, замкнутость в себе, честолюбие.

Андерсен один из величайших поэтов мира. «Чтобы быть поэтом, - говорил он (в сказке «Чего только не придумают») – надо придумать что-нибудь новое». Андерсен открыл для поэзии детский мир. В нем самом жила по-детски наивная душа. Он чувствовал себя легко и свободно только в обществе детей. В своих сказках он обращался к детям всегда с безграничной нежностью, в своих путевых заметках Андерсен всегда вспоминал детей, с которыми знакомился в пути. В Швеции в гостинице он вырезал из бумаги разные фигурки для маленькой девочки. Однажды он услышал, как кто-то рассказывал детям сказку. «Дети одни поехали гулять,»- говорил некто. Андерсен вмешался в разговор: «Вот сели дети в экипаж…Прощай. Мама! Прощай, папа!» – Бич щелк, щелк!… Ну! Пошел!…И поехали!»…

На пароходе в Турции Андерсен познакомился с маленькой турчанкой в красных сафьяновых туфлях, голубых шароварах и черной бархатной кофточке. «она показала мне свою игрушку – кувшинчик для питья в виде лошадки с маленькой птичкой на каждом ухе».

Воображение Андерсена тоже совсем детское. Потому его картины так легки и доступны каждому ребенку. Это волшебный фонарь фантазии. Все, чего бы он не коснулся, оживает перед глазами. Дети любят играть разными обломками деревяшек, лоскутами материи и т.д. У Андерсена то же самое: заборный кол, две грязные тряпки, заржавевшая штопальная игла, снежная баба, чернильница и т.д. – все это герои его сказок.  Сам строй воображения сказочника – чистой детский. В стране, например, было горе, Андерсен выражает его так: «сахарные куклы в окнах кондитерских были повиты траурным крепом». Сравнения его тоже поражают своей детской ясностью.  «Деревья (зимой) стояли, словно обсахаренные», или « снег скрипел под ногами, как крахмал». Картины Андерсена так обаятельны, что производят впечатление волшебных сновидений. Не только окружающие его предметы – например, цветы, трава, лен, камни мостовой – живут в его сказках, но даже стихии природы, чувства и отвлеченные понятия принимают живые образы, превращаются в людей. Так, «тетушка зубная боль» разыгрывает симфонии на его зубах словно на клавишах. Воображение Андерсена настолько сильно, что принимает иногда в жизни, как у Гофмана, болезненную окраску, но все его произведения носят по большей части здоровый отпечаток. Они временами так грустны по настроению, что, кажется, сердце поэта разрывается на части, но все они – произведения достаточно нормального человека. Так воображение ребенка кажется иногда диким, но оно нормально для ребенка.

Ум Андерсена подстать его воображению, мысль его не слабее фантазии. Андерсен был наделен удивительной силой обобщения. Каждая из его сказок заключает в себе глубокую, иной раз философскую мысль. Поэтому  сказки Андерсена для взрослых еще поучительнее, чем для детей. Андерсен – философ. У него есть свое прочное, можно сказать, непоколебимое воззрение на мир и человека. Однако все мысли сказочника вытекают из чувства, и на них, так же как и на его фантазиях, лежит печать детской наивности. Ум Андерсена вполне догматический, не критический. Основные идеи его поэзии – любовь к родине, любовь к Богу, глубокая и беззаветная, смирение, вера в возмездие и загробную жизнь. Андерсен – добрый сын своего отечества. Добрый христианин своей церкви, верный подданый своего короля. Он не утратил своих детских мыслей, но он был искренним человеком, и то, что для большинства людей является лишь платьем, в котором выходят на улицу, для Андерсена было прочным глубоким убеждением. Андерсен представляет идеальную, поэтическую сторону христианства. Если же прибавить к сказанному его отрицательное отношение к человеческому высокомерию, удивление перед умом и веру в силу искусства, мы получим почти полную картину идей знаменитого сказочника. Он весь ушел в  сферу чувства и морали. Так называемые социальные темы его не интересовали; он был очень далек от вопросов общественной и государственной жизни.

Андерсен – поэт глубоко национальный, но родная Дания кроме горя ему ничего не принесла. В письмах он постоянно жалуется на преследование датских критиков и насмешки датских аристократов. В одном письме он даже говорит, что Дания – такая же гниль, как гнилые острова, на которых она выросла. Действительно она была страной отсталой. Во времена Андерсена, например, театр в Копенгагене был разделен железной полосой: с одной стороны сидели привилегированные, с другой – не привилегированные. Величайший писатель Дании, сам много писавший для театра, почти всю свою жизнь просидел среди непривилегированных. Хотя надо отдать должное датчанам, они удостоили своего земляка редкой по сей день чести – при жизни поставив ему памятник.