“В ХХ веке нужно жить долго”

                                               Корней Чуковский

Задним числом писался этот дневник, задним числом обнаруживались и результаты опытов, так как постановщик их совсем не ожидал и не предвидел ничего подобного.

По странному стечению обстоятельств, случилось это в точности на мой юбилей, в конце 1995 года. К своему 45-летию я являл собой то, что и должен был являть сорокапятилетний русский мужчина, всю жизнь проживший в богемно-хиппово-босяцком режиме, т.е. вид имел изрядно потасканный, сморщенный, с физическим и душевным состоянием, ясно указывающим на закат жизни. Здоровьем, к счастью, меня Бог не обидел, поэтому список хронических заболеваний был короток и состоял всего из трех пунктов: вегето-сосудистая дистония, гипертония и пьянство.

Как водится, после дня рождения день выдался тяжелым. Хотя накануне, по собственным меркам, доза была символической - литр сухого вина, рано состарившийся организм оказался не в состоянии переварить за ночь даже такую ничтожную порцию. Каково бывает состояние с утра у давно и крепко пьющего человека описывать не стану... Как водится, выпил кружку пива, и, как водится, не помогло. Состояние, впрочем, изменилось, но не в лучшую сторону, а куда-то вбок. Со всей ясностью открывалась нерадужная перспектива добавить, продолжить праздник и свалиться в очередной штопор запоя. Тогда как обстоятельства требовали на тот день максимальной целеустремленности и энергии.

Тут-то и случилось нечто, что иначе как чудом назвать нельзя. Думаю, многим пьяницам известно чрезвычайно неприятное ощущение, возникающее с похмелья в районе основания черепа. Связано это, как я теперь понимаю, с тем, что находящийся там продолговатый мозг испытывает особую неприязнь к алкоголю, и смерть в результате алкогольного отравления случается из-за нее, продолговатый мозг, перенасытясь спиртным, просто отключает дыхание и кровоснабжение. Но это к слову. Я же обычно в минуты похмельной ломоты в затылке усиленно массировал пальцами это место, без заметного, впрочем, эффекта. Но в данном случае по непонятной прихоти взял, подвязал на затылок эластичный бинт и засунул под него два коктейльных кусочка льда, т.е. совершенно импульсивно проделал то, что потом, задним числом и высоконаучно описал выше. В течение одной минуты эта процедура сопровождалась чрезвычайно неприятным ощущением холодной ломоты, но, досчитав до шестидесяти, почувствовал - кожа занемела и неприятные ощущения прошли. Дальше положил на плечи полотенце и до конца растопил на затылке весь поставленный лед.

Не скажу, что эффект обнаружился немедленно. И на будущее хочется предупредить: результат гемодинамики Фэн-фу не похож ни на фейерверк, ни на волну, ни даже на капель. Он приходит, как рассвет, незаметно. Была ночь - стал день, но что произошло между двумя этими крайними состояниями - не ясно. Что касается автора этих строк, то после того, как лед растаял, он ощутил крошечный прилив бодрости, едва ли достаточный для серьезной работы. Но, во всяком случае, сил на то, чтобы войти в метро хватило, хотя вероятность достижения конечной цели по ту сторону Москвы представлялась туманной. Думалось: если доеду, то точно начну с пива.

Доехалось  удивительно легко, незаметно и о недавнем бессилии  как-то не вспоминалось. В такой забывчивости, кажется и состоит главная особенность гемодинамики Фэн-фу: человек не ощущает прилива чего-то хорошего, он забывает о дурном. Состояние организма незаметно достигает нормы, а норма, как вода для рыбы, неощутима.  Лед на Фэн-фу не дает избытка ни в чем: ни в физическом состоянии, ни в эмоциональном - похожим на качка человек не становится, он просто начинает физически и эмоционально жить, как бы в среде античной статуи.

С легкостью во всем теле выпорхнув из метро, я с совершенным отчуждением посмотрел на магическую в такой ситуации вывеску “ПИВО” и отправился по делам. Переделав их все, вернулся домой не без легкой эйфории, во всяком случае, чувствовал, как глаза оживленно поблескивают. И здесь меня ждала новая приятная неожиданность: ощущение сильного здорового голода - вещь редкая для пьющего человека и совершенно невозможная с похмелья.

К вечеру все яснее становилось, что происходит со мной нечто из ряда вон выходящее. И пролистав события дня назад, ничего не оставалось, как прийти к выводу, что виновник всего лед, поставленный на основание черепа. Эта процедура была единственной не банальной моей акцией на тот день. Личная заинтересованность и нормальное научное любопытство привели к тому, что вечером была поставлена еще одна порция льда. И опять новая приятная неожиданность. Только пьяницы знают, какое страшное время - ночь. Постель - дыба, на которой час за часом сотрясается потное слабое тело. В ту  первую ночь после льда все было иначе. Заснул сразу и в ту же минуту, когда подумал, что пора спать. Заснул детским глубоким сном, так что когда пришло время просыпаться, казалось, поднимался на поверхность со дна океана не меньше. С тех времен так и сплю: когда хочу, сколько хочу, глубоко, безмятежно, по-детски. Трудно поверить, но обычно засыпаю с само собой сложившейся молитвой: ”Господи! Как хорошо! “Сегодня - ночь, а завтра - сияющий и новый день” (цитата из Блока).

Спустя год мой Морфей переменился лишь в одном: стал спать, как волк, т.е. три часа сна, потом пробуждение минут на 20, во время которого можно выпить чашечку кофе и выкурить сигарету, а потом опять трехчасовой глубокий сон.

Прежде чем продолжить рассказ в хронологическом порядке, закончу историю своего алкоголизма. В последующие за началом опытов дни динамика ощущений по этой части выглядела следующим образом. Сначала стало ясно, что пить не хочется, и мыслей таких нет. Потом при виде водки стало передергивать, а однажды, глядя на старика в магазине, торопливо засовывающего бутылку в карман, комок тошноты подкатил к горлу. Далее передергивать стало даже при виде роскошно оформленной рекламы первоклассных напитков. Избавиться от этого передергивания удалось лишь тогда, когда приучил себя не вникать, желудком и мозгом не проникаться содержанием бутылок.

Через несколько дней, обозрев на досуге все, что может предоставить мировой рынок спиртного, приятно ужаснулся оттого, что все, независимо от вкуса и градуса, абсолютно неприемлемо. Где-то тогда же задумался о наркотиках, которыми никогда не баловался, но представься возможность, из одного любопытства, безусловно, попробовал бы. Так вот, на этот раз мысль о них  показалась абсолютно неприемлемой. И родилось это неприятие, как стало понятно после заглядывания в себя, не из идеологического самовнушения, мол, алкоголь и наркотики - это ужасное зло, а из простого ощущения, что так хорошо и на сердце, и в голове, и в желудке, во всем  существе, одним словом, что всякая попытка сдвинуть это превосходное состояние просто в сторону любым способом и средством равносильна добровольному бичеванию себя ломом.

На несколько дней возникло что-то вроде алкоголефобии. Страх, что могут возникнуть обстоятельства, которые принудят меня выпить, был так велик, что иногда в толпе мерещился или, скорее, с ужасом ожидался человек с автоматом в одной руке и рюмкой водки в другой. Впрочем,  судя по последующему опыту окружающих, можно сказать, что алкоголефобия не непременный спутник гемодинамики Фэн-фу, дело может ограничиться простым равнодушием к спиртному. Как передает свои ощущения моя дочь: ”Сидишь в баре, а делать там нечего...”

Последней каплей в моей алкогольной эпопее стала догадка, что мысль о спиртном ушла не только из сознания, но и из подсознания, Что самое главное в этой проблеме. Однажды на прогулке, когда вспомнилось о предстоящем визите дочери с зятем, пришла здравая мысль: ”Надо бы тортик купить.” Потом голову посетил вопрос:” А что вообще-то положено покупать к столу при таких визитах?” И только в ответ на данный запрос в сознание приплыло это ЧТО... Только пьющий и пивший человек оценит детскую забывчивость такого рода у поклонника Бахуса с 30 летним стажем. Знаю, как бы кто не лечился от алкоголизма, в какой бы длительной завязке он ни был, мысль о спиртном живет в нем до смертного часа, всплывая при каждом удобном случае, обманывая безнаказанностью и маня. Более привязчивой, умной и хитрой бестии, чем алкогольная жажда, нет в природе. И если она покидает человека по-настоящему - это подлинное чудо, сравнимое разве что с самоисцелением от СПИДа или рака.

По прошествии года могу добавить, что за это время мысль о спиртном меня все-таки трижды посещала. Каждый раз на фоне сильного стресса. Однако версия со спиртным возникала тогда именно как версия, чисто умозрительно, с полной внутренней уверенностью в ее нереалистичности. Она возникала как мечта о первобытной простоте у задавленного городскими проблемами жителя мегаполиса, т.е. заведомо без каких-либо реальных последствий. Я просто, подумав  о стаканчике доброго вина, залезал под душ с кусочком льда на затылке, и стресс исчезал, и о вине забывалось.

Но вернемся к хронологии и подведем итог первого дня эксперимента. Процедура возымела эффект и затронула, явно, не один, а несколько отделов мозга. Освобождение от похмельного синдрома, вероятно, лучше отнести на счет нормализации управляемого продолговатым мозгом кровоснабжения. Аппетит и глубокий сон, скорее всего, явились по вине гипоталамуса. Аллергией на алкоголь и превосходным эмоциональным состоянием автор этих строк обязан, если верна эндорфинная теория, гипофизу. Такие вот дела.

Начало следующего дня, естественно, ознаменовалось льдом на Фэн-фу и душем. Вышел бодрым, оживленным, с какой-то счастливой полуулыбкой внутри, которая с тех пор не покидает моего существа. Еще наблюдение: стал смешлив почти детской смешливостью, чего прежде не замечалось.

После льда и душа весьма довольный собой прошелся по комнате и машинально включил радиоприемник. Как на грех,  тут же зазвучала очень заводная вещица - и меня понесло. Понесла какая-то совершенно неведомая сила. Плясал в полном ослеплении, один, на отрыв размахивая руками, ногами, головой. Не верилось, что это был я - давно за старостью души и тела забывший о танцах. Словно высохшее дерево, вдруг наполнившееся живительной влагой, я со скрипом прямил позвоночник, раздвигал конечности, растряхивал пальцы, все свое ожившее тело подставляя сильному веселому рок-ветру из динамиков. Протанцевал я таким образом без малого двое суток !!! Делал перерывы лишь на еду и сон. Не было сил, я падал в любимое кресло, на коленях устраивалась любимая кошка, думал, передохну, наконец, но звучала музыка и неведомая сила пружиной выбрасывала меня из кресла, принуждая метаться в неистовой шаманской пляске из одного конца комнаты в другой. Я гулял, пританцовывая, перебирая ногами, как застоявшаяся лошадь. Даже ложась спать, я слышал играющую внутри музыку и уже в горизонтальном положении на клеточном уровне отзывался на нее. На третий день танцевальный марафон прекратился. Но с той поры я при всяком удобном случае танцую, а коль обстоятельства не позволяют, но хочется, просто включаю в себе  “You can live  your hat on” и невидимо танцую клеточками.

С концом хореографических безумств перемены в работе моего двигательного аппарата не закончились: крепли мышцы, скелет становился все гибче. Но процесс этот оказался небезболезненным. Где-то через полгода после начала процедур заныло плечо и ныло без перерыва три месяца, так что не мог на этом плече лежать (видимо, с сустава сходили  соли). И этот приятно-неприятный опыт с суставом плеча подтвердил давнюю мысль, что исцеление чревато кризисами и что выздоравливать бывает не менее тяжко, чем болеть. А второй вывод из сказанного может звучать так: если за двигательную функцию и мышечный тонус действительно отвечает, расположенный впритык к Фэн-фу, мозжечок, то именно его омоложение  и оздоровление от вспрыска крови, следует приписать мои танцевальные безумства и последующее обретение гибкости.

Разного рода чудесные  приятности  продолжали посещать меня и далее, на протяжении целого года. Скоро, например, обнаружилось, что потребление кофе у меня, закоренелого кофемана, сократилось вдвое. И вообще изменилась реакция организма на кофе: могу беззаботно пить его в любое время суток и непосредственно перед сном, на механизм Морфея это никак не влияет. Параллельно сократилось потребление табака, тесно связанное с кофе, и складывается впечатление, что-то и другое сократилось на ту часть, которая участвовала в эмоциональной регуляции, кофе тонизируя, табак успокаивая. Осталась лишь привычка.

Безусловно, правы были китайские медики, говоря, что воздействие на Фэн-фу снимает головные боли. Много раз на родных проверял: проходит даже тяжелейшая, мучавшая десятилетиями мигрень. Достоверно и сообщение китайцев об этой точке, как точке, жаропонижающей. Случилось, что дочь, заразившись гриппом, заразила и меня. Отличия сказались в последствиях. Дочь неделю пролежала пластом с высокой температурой. Автор этих строк болел три дня, причем, “болел” очень относительно. К тому прекрасному состоянию, что у меня имелось, добавилось лишь ощущение жара внутри. И то, после льда на Фэн-фу температура тут же падала на градус. С тех пор почти год не болею и иногда жалею об этом, потому что задумал серию экспериментов антипростудного характер, но так как испытываю все на себе, а грипп нейдет, то и простой в этой области наметился длительный.

Вообще подозреваю, что лед на Фэн-фу и иммунную систему достал, а за этим фактом может стоять много больше хорошей защиты от вирусных заболеваний. По последним данным, иммунная система участвует в подавлении мутогенеза, т.е. не дает клеткам мутировать в сторону патологии, мешая возникновению двух самых опасных заболеваний нашего времени: рака и болезни Альцгеймера. И дай-то Бог, чтобы в своих надеждах на лед в этом отношении, я не ошибся бы.

Минуя китайский опыт, могу добавить. что вегето-сосудистая дистония, судя по тому, что перестали потеть руки, исчезла сама собой. Столь же незаметно исчезла гипертония: просто погода перестала интересовать, и обычный ритуал разглядывания природы за окном на предмет ее дурного влияния добровольно отпал. Вообще в лечении льдом на Фэн-фу гипертонии и гипотонии предвижу массовый успех, среди моих родных и знакомых он пока дает 100%  результат. А это значит, что с помощью льда очищается от ржавчины и смазывается тот манометр, что стоит в продолговатом мозге и в чьи обязанности входит привод внутреннего давления в соответствие с внешним.

Поменялось, и теперь уже не только у меня одного, состояние механизма терморегуляции, расположенного в таламусе. Даже теплая вода стала раздражать (пришлось бросить бассейн) и все менее безумной кажется мысль о моржевании. Холодный душ стал настоятельной, ежедневной потребностью. Перестал носить шапку даже при -30 градусов и, честно говоря, не знаю, какой должен быть холод, чтоб я ее надел.

На таламус, скорее всего, следует списать и заметное повышение болевого порога, образование некой толстокожести. Случилось так, что проблема с зубами у нас с мамой возникла одновременно и, поскольку оба ставили лед, одинаковой и одинаково новой оказалась реакция. Маму поразила собственная бестрепетность при лечении, у меня же было еще интересней. Заболел зуб, но заболел как-то вяло, нехотя, и, по российской привычке доводить все до крайности, я, конечно, к врачу не пошел, стал ждать флюса или невыносимой боли. Но ни того, ни другого не дождался, слабые болезненные ощущения, которые даже не понадобилось давить анальгетиками, прошли сами собой, и именно это обстоятельство вызвало  наибольшее  беспокойство, заставившее пойти к врачу. Там-то и обнаружилось, что зубной нерв мертв и что погибал он, судя по слабости болевых ощущений, под каким-то внутренним наркозом. А изнутри, кроме как из таламуса, наркозу взяться неоткуда.

На топографической карте мозга у памяти нет определенного места, она представляет собой некую сетку, наброшенную на мозг в целом. Поэтому произошедшее с памятью трудно отнести на счет прямого воздействия льда. Но если учесть, что лед мог совершенно прямо действовать на ретикулярную формацию, управляющую мозговым кровоснабжением, то очевидные изменения в механизме памяти не покажутся парадоксальными. От природы отличаясь весьма неплохой памятью, я за последние годы стал замечать по этой линии очевидные нелады: провалы и усиливающиеся трудности с запоминанием. Сейчас - обратная картина. Не просто пожаловаться на память не могу. Стал без всякого внешнего понуждения учить стихи. За поездку в метро могу выучить небольшое стихотворение. Начал даже составлять в уме антологию “Поэзия ХIХ-ХХ веков об античности”.

Из произошедшего с моей памятью можно сделать несколько далеко идущих выводов. Память поддается восстановлению и не просто, а восстановима по тем же самым каналам, по каким действовала прежде. Картина складывается такая: в результате нарушения кровоснабжения мозга начинает  разрушаться питаемая кровью миелиновая оболочка переходников между нейронами (аксонов), нейронная  цепочка  обнажается, и, посланный по ней, сигнал затухает, не доходя до складских помещений памяти. Если же нормальное кровоснабжение восстанавливается, то восстанавливается и миелиновая оболочка нейронной цепи, удерживающая в нем сигнал, извлекающий воспоминания. Например, моя мама обнаружила у себя восстановление памяти после процедур на Фэн-фу совершенно случайно: перебирала старые фотографии, нашла фотографию своего выпускного класса и вдруг, все ее давно забытые однокашницы обрели имена, характеры, приметы.

Желудок расположен от Фэн-фу еще дальше, чем память, но с ним у меня приключилась не менее занятная метаморфоза. Как уже рассказывалось, одной из первых реакций на лед явился зверский аппетит, и так как я к тому времени находился на ранней стадии дистрофии, что обыкновенно среди алкоголиков, то застолье стало одним из главных удовольствий первых дней выздравления. Пока, на первых порах отъедаясь, обрастал мясом - все было нормально. Но, вернув классический вес своей молодости, я с чего-то решил, что этого мало и мне нужна такая масса как на статуе Праксителя. Стал сознательно закармливать себя, и довел дело до того, что после обеда майка на животе начала топорщиться. Но не это испугало. Испугало то, что обед напрочь отбивал память, забывал стихи, твердо державшиеся в голове перед обедом. Стала мучить изжога, и тяжесть в животе, не оставлявшая часами, начала  сильно раздражать. Стала исчезать из души привычная полуулыбка, и благодарственная молитва перед сном также куда-то пропала. Но однажды утром  произошло нечто ужасное - я опять проснулся  стариком. Панику, которую вызвало это ощущение не передать словами. Но что делать? И уже скорее подсознание, чем сознание подсказало: корень зла в неверном питании.

По счастью, к тому моменту, когда стало делаться плохо и душевно, и физически от слишком обильных трапез, я уже знал, что контроль за обменом веществ находится в хорошо знакомой нам точке - гипоталамусе. Полностью довериться организму мешала одна, неверная, как выяснилось, мысль, что природа, понадеявшись на свою естественную скудность, просто не заложила какого-либо механизма, ограничивающего человека в еде, кроме как объемом желудка. Прозрение пришло со стороны. Позвонившие с дачи родители в очередной раз пожаловались, что внук, мой 13-летний сын очень плохо, на их взгляд, ест. Когда же я спросил: сказывается ли это обстоятельство на его поведении, делает ли его вялым, тугодумающим, ленивым - то получил отрицательный ответ. Надо добавить, что и сам я замечал за сыном определенные странности во вкусах: маленькие объемы потребляемого, избирательность и органическую тягу к вегетарианству. После сопоставления всех этих фактов пришло озарение. Гемодинамика Фэн-фу сделала меня с сыном физиологическими ровесниками, и тот тормоз пищеварения, что работал в нем, вновь заработал во мне, изжогами и плохим состоянием заставляя ограничивать и делать избирательней питание.

Не стану прикидываться и делать вид, что был прежде совершенно невинным по части существующих систем лечебного питания. Наоборот, знал и пробовал по этой части довольно много. Но в данном случае решил  наплевать на все умозрительные теории и целиком отдаться инстинкту. Во-первых, когда мне есть, я стал спрашивать не у часов, не у глаз, постоянно застревавших на аппетитно выглядящих продуктах, а  у самого желудка. Я ел только тогда, когда он недвусмысленно заявлял о своей потребности. Во-вторых, стал есть только вкусное, то, что находил таковым в каждый отдельный момент, и потому стал получать удовольствие от еды и незаметно для себя это удовольствие растягивать, прежде всего, долго и тщательно жуя. Так, сама собой подтвердилась старая йоговская истина, что каждый кусочек должен быть прожеван 30 раз. Я себя счетом не утруждал и уверен, что близко к такой цифре не был, но пища текла, а не падала в желудок - это точно.

С легким сердцем оставив мечту стать статуей Праксителя, я резко ограничил объем съедаемого. Результат не замедлил сказаться: вернулась и прекрасная память, и превосходное настроение, я снова стал засыпать со словами “Господи! Как хорошо!” Из сказанного не следует, что я завязал желудок узлом. Просто тяжесть в желудке перестала быть мерилом удовольствия от еды. Удовольствием стал сам процесс, легкое дыхание и ощущение бодрости, энергии, силы и стройности, с каким встаешь из-за стола. Со временем у меня образовалось что-то вроде системы тестов на реальный объем съеденного и качество его поедания. Поскольку я теперь твердо знаю, где находятся разум и душа - они в желудке, то умственным и душевным состоянием и меряю трапезу. Если встав из-за стола, я могу без провалов в памяти восстановить одно из наиболее длинных из известных мне стихотворений, значит обед был превосходным, если же нет - следующее застолье нужно сколь возможно отдалить. Сходный тест на эмоцию: если засыпаю с благодарственной молитвой - ел как надо, если молиться не тянет, но на душе покой - слегка переел, если настроение муторное и тревожное - явный перебор, и наказание не замедлит: тяжелые, пугающие сны и пробуждение больного, старого человека.

О качественной стороне долго распространяться   не буду, она зависит от финансовых возможностей. Но замечу, что сократив объем потребления вчетверо против прежнего, можно есть вдвое дороже и качественней продукты, тратя на питание вдвое меньше. Такая простая арифметика. Обычный мой график питания выглядит следующим образом: завтрак отсутствует вовсе, есть только чашечка кофе; обед из одной закуски и одного блюда, с непременным часовым отдыхом (сиестой) после него; очень легкий ужин (рыба, творог), как минимум за три часа до сна.

Столь многословно распространяться на гастрономические темы не  было бы нужды, если бы не предчувствие, что лед на Фэн-фу, омолодив участок мозга, отвечающий за обмен веществ, поставив под контроль аппетит, просто потащит читателя путем, автором этих строк уже пройденным. Поэтому, думаю, нет резона заново торить уже проторенную дорогу.

Двигаясь после желудка ниже и дальше от Фэн-фу - к кишечнику, не могу не упомянуть, что вторым, после мгновенного исцеления от алкоголизма, потрясением для меня были перемены в работе выделительной системы. Произошли они, и заметил я их далеко не сразу. Прошло как минимум полгода, прежде чем с опозданием, как все хорошее, стал я замечать совершенную беспроблемность работы кишечника. Признаться, явной патологии я в работе своих кишок не находил, но как всякий поживший человек туалет к местам радостным не относил и, отправляясь туда, захватывал с собой какое-нибудь чтиво, наперед не представляя, что меня ждет. Ясно только что ничего хорошего.

Суть произошедших  перемен заключалась в том, что я перестал брать с собой чтиво и вообще начал проделывать эту процедуру, как птичка, на лету. Видимо, была доля истины в зависти Ильи Мечникова к кишечнику попугая. Действительно, такие вещи очень хорошо делать по-птичьи, мимоходом и бессознательно. Заранее извиняясь за физиологические подробности, не могу не сказать, что аналогию с пернатыми  усугубляло то обстоятельство, что позыв возникал почти сразу же вслед застолью, т.е. никаких задержек между  началом пищеварения и избавлением от его отходов не было, один процесс прямо подталкивал следующий. Наконец, добивало меня то, что, каждый раз, независимо от состава пищи, я видел , оглядываясь на содеянное, всегда одну и ту же по цвету и консистенции картину, картину, хорошо знакомую мне по подгузникам моих детей. Все в точности совпадало. Читателю, пережившему радости отцовства и материнства, нетрудно представить себе. как выглядит регулярно зримое моими очами, хотя, конечно, поверить трудно. И, тем не менее, это так.

Не только кишечник, но вся выделительная система пережила какую-то странную и приятную метаморфозу.  Складывается впечатление, что в разы уменьшилась пахучесть и объем выделений. Во всяком случае, сейчас могу неделями не менять носок, вовсе не доводя их до классического мужского состояния, когда носки начинают прилипать к потолку.

Обозревая результаты прошедшего с начала эксперимента гемодинамики Фэн-фу года, хочется по поводу улучшения психического состояния добавить такие выразительные наблюдения. Один первоклассный хиромант нагадал мне 75 лет жизни, и у меня были особые причины свято в эту цифру уверовать. Хотя уже к 45-летию было полной загадкой, - на каких зубах тащиться до предсказанного юбилея. Все переменил лед на Фэн-фу. Вера в прежнее предсказание исчезла, и на место  цифры в 75 неизвестно откуда приплыла цифра 120, подкрепленная абсолютной верой в ее истинность. Позднее, из стороннего источника выяснилось, что в китайской медицине господствует представление о 120-летней потенции человеческого организма, возраст этот, между прочим, называется у китайцев “небесным”.

На цифре 120, однако, мои временные ощущения и переживания не остановились. По мере того как оживало и молодело тело, вопрос о дате грядущей кончины просто перестал волновать, и в душе тихо, спокойно, уверенно расположилось ощущение своего бессмертия. Читатель сколько угодно может иронизировать по поводу такого рода самообольщения, но это чувство живет во мне ни как вечно колеблемая религиозная вера, плод внушения и самовнушения, а как необсуждаемый по своей очевидности факт.

Кроме всего прочего, возникают в этой связи любопытные психологические наблюдения. История знала и знает немало случаев, когда человек обретал статус бога (римские императоры), что накладывало на его поведение и психику определенный отпечаток. Например, когда к императору Калигуле прибыла делегация евреев и стала рассказывать, как в Иудее молятся за него и приносят за него жертвы, Калигула обиделся. “Вы приносите за меня (человека)  жертвы, а должны приносить их мне (богу)”,- сердито поправил иудеев император. Таковы бывают психологические извивы, вызванные попытками придать своей фигуре нечеловеческий статус.

Однако, кажется, никто, даже из тех, кто объявлял себя богом, не самообольщался до веры в свое  земное бессмертие. Я первый, и наблюдения с этим обстоятельством связанные, думаю, представляют для науки значительный интерес. А наблюдается следующее: оказывается смертный человек  удивительно много думает о смерти, она незримо овевает своим крылом всю его жизнь и планы. Именно предчувствие неминуемой кончины делает нас такими суетными, нервозными и жадными до жизни. И кто бы знал, какой негой, покоем и сладкой ленью объята душа бессмертного человека. К будущему вообще утрачивается интерес, да и думать о том, чего не меряно, кажется, нет резона. Конечно, холодным рассудком легко вычисляется, что все, кроме Бога, смертно: вселенная, природа, человек. Что кроме болезней есть еще несчастные случаи, от которых не убережешься и что какая-нибудь из катастроф просто по закону больших чисел должна тебя настигнуть. Однако эта перспектива грядущей гибели так  зыбка, неопределенна, непредсказуема, что не воспринимается как реальность, не вторгается в жизнь и не откладывается на психике. Подлинный олимпийский покой воцаряется в душе бессмертного, и оказывается, что на сон, ковыряние в носу и милосердие всегда есть время. Вообще времени начинает хватать на все, жизнь утрачивает привычный цейтнот, что банально звучит для умозрения, но как данная в ощущениях реальность выглядит свежо и неожиданно. У Марселя Пруста есть прелестное наблюдении о том, как чудно преображается мир стоит только заткнуть уши. Сходное чудное преображение переживает мир и время в глазах обретшего бессмертие человека.

Но не в перспективе жизни вечной - главная сладость моего сегодняшнего существования. Вспомним миф об Эндимионе, бессмертие - ценность, когда оно молодо. Так вот, прежде чем время для меня остановилось, оно откатилось назад. Я знаю, что молод, что мне не пятый десяток, а - второй. ЗНАЮ. Я с ровесниками по паспорту и даже людьми много моложе меня разговариваю с неким, если так можно выразиться, “внутренним щенячьим приседанием”, как бы признавая их старшинство и на равных чувствую себя только со сверстниками дочери.

Сказанное не плод самовнушения, я знаю, что такое стареть не только телом, но и душей. В жизни каждого человека есть период, который греки называли “акмэ”, период зрелости, полноты душевных, телесных и умственных сил. Финал его обычно приходится на 35-40 лет, и с этого момента начинается закат человеческой жизни, что отчасти подтверждает прежнее предположение о 40-50-летнем природном ресурсе человека. Конец акмэ - это климакс личности, когда линия жизни, прежде с большим или меньшим постоянством двигавшаяся вверх, внезапно переламывается и медленно. но неумолимо начинает катиться вниз. Пришло время и заставило расстаться с акмэ и меня, как всякого другого смертного. Поэтому прежде, чем заняться гемодинамикой Фэн-фу, я уже до тонкостей знал, что такое старость, что такое, сьезжая в могилу, чувствовать как по капле теряются физические, умственные, душевные и нравственные силы. И именно это ясное знание о старости позволяет мне с полной уверенностью говорить о чудесном возвращении в акмэ, в пору высшего расцвета личности.

Я здоров, как бык, бесстрашен в трате сил, дьвольски умен, все могу, все знаю и опытен, как сотня стариков. Я -снова в акмэ. Я знаю, что буду жить в нем всегда, нужно только время от времени пропускать обед с ужином и ставить на затылок кусочек льда.