Увлекательный структурный гороскоп

ЯПОНСКАЯ ОБЕЗЬЯНА

Оставив в тылу первые попытки описания народов Запада (Италия-Дракон, Франция-Коза, США-Бык, Испания-Собака), с дрожью и трепетом принимаюсь за народы Востока. Проблемы опознания переходят на новый, более высокий уровень. Дело в том, что при всем нашем неприятии Запада мы очень хорошо представляем западную культуру. Мы читали Дюма и Гюго, смотрели Феллини и Антониони, созерцали Эль Греко и Дали, вникали в Канта и Гегеля...

Восток совсем другое дело. Тут так просто не зацепишься. Сколько бы мы ни говорили о своей любви к Востоку, понять его культуру так же трудно, как запомнить иероглифы. Мир Востока пугает, цели и средства так неясны... Особенно страшно понимать, что за внешним приятием западных штучек (автомобили, компьютеры, ядерные реакторы) скрывается все то же древнее восточное желание стоять на месте, точнее, ходить по кругу, по кругу вечных вопросов и вечных истин, которым, образно выражаясь, плевать на столь любимый нами прогресс.

Переходя к восточным знакам (Обезьяна, Тигр, Змея, Кабан), мы должны помнить, что сами по себе эти знаки не так уж сильно отличаются от других знаков гороскопа. Пропасть непонимания рождается не свойствами знаков, а свойствами миров. Уж больно далек от нас мир Востока. А потому, говоря о японской Обезьяне, мы все время должны помнить, что, во-первых, это Восток, и, во-вторых и в-третьих, это Восток, и уже внутри Востока - это немножко Обезьяна.

Изначально вычислить знак Японии не слишком трудно. Относительная молодость как народа, так и государства отсекает от четверки восточных знаков Змею и Тигра. Вольный гуляка и весельчак Кабан тоже как-то не вяжется с Японией. Остается Обезьяна.

Далее первая прикидка. Необходимо совместить три образа: Обезьяны как знака, Обезьяны как второго возраста (1 - 3) и Обезьяны как японца. Как тут не вспомнить об одном из символов Японии - борьбе сумо. Именно на борцов сумо или на штангистов похожи карапузы второго возраста, осваивающие сидение, ходьбу и прочий высший пилотаж младенчества. Впрочем, дело не в борьбе. Образ всей Японии неизбежно выводит нас на понятия кукольного мира. Крошечные домики, крошечные комнатки, в которых стоят крошечные деревца (бонсаи). Много кукол и зверушек, которые не выбрасываются, а хранятся всю жизнь. Аккуратные, тихие люди читают короткие стихи, аккуратно и тихо складывают из бумажных квадратиков фигурки зверей (оригами). Вся Япония вылизана и ухожена, как будто это парк для гуляния с малышами (совсем другое дело Россия, более пригодная для бойскаутских рысканий). Но все-таки образы - вещь ненадежная, а потому обратимся к структурным свойствам.

Закрытость. Тут проверять нечего, это свойство - общий знаменатель для всех народов Востока. В этом свойстве что китаец, что кореец, что индус. В доказательство такой факт, как стремление японцев скрывать свои истинные чувства и переживания, доброжелательная маска просто приросла к лицу среднестатистического гражданина этой страны. То же касается манеры одеваться: японцы любят себя упаковывать в "сорок одежек", обнажать свое тело не в духе нации. Вот уж воистину не скажешь - "душа нараспашку". Скрытность японцев не лицемерие, а норма поведения. Быть скрытным, то есть носить на лице маску, в Японии то же, что быть благопристойным.

Иногда говорят, что Япония более открыта, чем другие государства Востока (Китай, Индия), однако подразумевают лишь то, что Япония быстрее других осваивает достижения цивилизации и даже вступила в конкуренцию с "китами" западной экономики. На деле же как была Япония непрозрачна, так и осталась. Все попытки Запада применить к себе японский экономический опыт оказались неудачны. Запад махнул рукой и конкурирует с Востоком вслепую, ничего в его экономике не поняв.

Мистика, эмпирика, любовь... Здесь доказательства лучше искать в сравнениях с Китаем. Ибо почти все, чем богата Япония, взято из Китая. Из Китая пришли иероглифы, из Китая прибыли буддизм и конфуцианство. Однако удивительным образом, когда "идеи Конфуция стали внедрять в юриспруденцию и административное управление, они проявились как регулирующая сила во многих аспектах жизни, причем нередко в истолковании, совершенно противоположном первоначальному, китайскому" (В. Пронников, И. Ладанов). "Как ни парадоксально, - замечает Д. Кин, - расцвет "веселых кварталов" в крупнейших городах явился следствием провозглашения конфуцианства государственной идеологией".

Всюду и всячески подчеркивается нелюбовь японцев к абстрактно-логическим умствованиям. Склонность логических наций к обожанию закона в Японии не реализуется. "Большинство японцев недолюбливают юридические правовые нормы. Закон для них - синоним дубинки. При упоминании слова "закон" (хо) многих прямо передергивает. В народе считают, что от закона лучше держаться подальше" (В. Пронников, И. Ладанов). Улаживать дела японцы предпочитают путем согласования, сглаживания углов, поисков взаимоприемлемых вариантов (правила Гири).

Определяющими японский характер доктринами называют синтоизм и дзэн-буддизм. Мистичность обоих этих явлений достаточно очевидна. Очень симпатична идея о саморегуляции мира (без участия богов). Впрочем, богов в синтоизме хватает (более трех тысяч). Дзэн-буддизм тоже волшебная штучка. Практически все, что делается в его рамках (тут и боевые искусства, и мирные, и всяческая медитация), рождает "необходимость отступить от формально-логического мышления и перейти к подсознательно-ассоциативному..." (В. Пронников, И. Ладанов). Эрих Фромм даже написал книгу "Дзэн-буддизм и психоанализ", связав воедино западный Драконий мистицизм с восточным Обезьяньим. Более трезвая наука уверяет, что состояние медитации имеет сходство с переживанием, которое возникает у человека под влиянием наркотика ЛСД. Так что медитируйте на здоровье, если вы мистик либо сын мистического народа.

Приземленность. Это качество присутствует в японском характере самым очевидным образом. Все знают, как мастеровиты японцы, как деятельны, как они скрупулезны и дотошны. Знаменитый (у нас тоже) Кобо Абэ считал, что "все японцы захвачены суетой непомерного труда, что им не хватает времени заниматься собой как личностью". Что ж, суета приземленных знаков - это замечательный способ отгородиться от страстей, снедающих человека.

П. Ю. Шмидт писал, что "японцев отличает мелочность, расчетливость, практическая складка, отсутствие высоких идеальных порывов и безразличное отношение к вопросам духа". (Именно так представляют приземленных взлетные знаки.)

Поскольку приземленность - это бытовая характеристика, то она видна во всем. Все общеизвестные японские слова (икебана, кимоно, карате, харакири и т. д.) выводят нас либо на предметы, либо на действия. Слова-думы, слова-мечты, а также слова, связанные с чувствами, общением и т. д., не слишком известны.

Темперамент. Если национальный знак определен верно, то японцам достался достаточно серенький и нудный темперамент, впрочем своим скептическим мировосприятием способствующий умственным усилиям. Секрета из своего темперамента японцы не делают, откровенно предпочитая полумрак, матовость, тишину. Полированная мебель, надраенные до блеска, сверкающие ложки, яркие, кричащие краски - не для японцев.

Энергетическая скудость Обезьяны во многом объясняет странное, на наш взгляд, отношение к самоубийству. Известная у нас как харакири смерть от собственной руки к XIV веку стала цениться значительно выше, чем смерть в бою. В XVII веке харакири еще больше вошло в обычай. Своеобразной формой самоубийства стало живое японское оружие - камикадзе. Многим кажется, что все это в прошлом, однако по статистике 1961 года японцы держали третье место в мире (кто был первый и второй?) по проценту самоубийств.

Самостоятельность. Единственная характеристика, связывающая нас (русских) с японцами. Именно эта характеристика объясняет потрясающий факт сохранения национальной самобытности при невероятном количестве трансформаций, перерождений, заимствований.

Некто Хироси Минами отмечает как самую важную из самобытных черт в характере японцев их склонность к самоанализу. С детства японца приучают как к самостоятельности, так и к самоограничению; высшей доблестью японца почитается самообладание, достигается же оно самовоспитанием, ну и т. д. Короче говоря, везде само... само... само...

Можно сказать, что не только отдельные японцы, но и вся нация способна время от времени, по рецепту барона Мюнхаузена, вытащить себя за волосы из очередного болота, в которое приводит японская самонадеянность, страсть к самоизоляции и вера в самодостаточность.

Таким образом, структурный состав Обезьяны и национального характера японцев, характера Японии тождественны.

Из разряда векторных признаков можно отметить любовь японцев к Достоевскому (Змея), их стремление к холодной змеиной рассудительности.

Портрет женщин-Обезьян для японок, думается, вполне подходящ. Ведь они должны быть сказочно красивы, обладать безупречным и тонким вкусом, при внешней хрупкости должны быть выносливы и физически сильны, при внешней скромности должны быть расчетливы и хватки. Наверное, похоже. Показательно существование гейш, женщин фантастической привлекательности, ума, глубины, тонкости вкуса, но одновременно холодности, отстраненности и, как ни странно, вторичности по отношению к мужчине.

Так что с чистой совестью можем теперь в наших русских Обезьянах (например, Зюганов, Шахрай и Гайдар) искать японские черты.