www.xsp.ru/sh/ Теория войн

Это завершающий, итоговый имперский цикл англичан, который, собственно, и должен был создать облик совре-менного нам мира, что и случилось. И то, что мир получился сугубо коммерческим, - целиком заслуга специфики анг-лийского Имперского пути, но не Имперского ритма вооб-ще.

Последние революции в Англии отгремели в XVII веке. Королевский дом влиял на исторический процесс все мень-ше. Мерить исторический процесс по партийной принад-лежности премьер-министров или личным особенностям премьеров также довольно нелепо, уж слишком калейдоско-пично они сменяли один другого. В XVIII веке революции заменили парламентские реформы. Смысл же всего цикла - это промышленный переворот, победа капитализма в одной отдельно взятой стране, что в конечном счете привело к по-беде капитализма во всем мире. При этом вроде бы как За-падные символы (парламентаризм и рыночная экономика) стали инструментами имперского беспредела.

Первая фаза (1761-1797). Возможно, что своим перехо-дом в более мощный ритм Англия всего-навсего хотела од-ним ударом выиграть Семилетнюю войну (1756-1763), на-чатую ею очень неудачно. И действительно, уныние было столь велико, что даже бесстрастный Честерфилд восклик-нул в отчаянии: "Как нация мы больше не существуем!" Это было в 1756 году (Западный Идеологический период закон-чился в 1753 году), а уже через 7 лет Англия праздновала победу. С победы в Семилетней войне начинается величие Англии.

Дж. Грин: "Она завладела Северной Америкой, подгото-вила себе владычество в Индии, стала считать своей соб-ственностью господство над морями; все это вдруг высоко поставило Британию над другими странами, расположен-ными на одном материке и осужденными поэтому играть сравнительно незначительную роль в последующей истории мира" [11].

Впрочем, не будем переоценивать фактор войны. Внуши-тельные победы Англии в войне начались еще до Имперско-го ритма (1759). Другое дело, что воспользоваться победами этой войны дано было только Империи.

Первую половину XVIII века в Англии еще шел, по выра-жению Дж. Тревельяна, "век аристократии и свободы; век правления закона и отсутствия реформ; век индивидуаль-ной инициативы и упадка учреждений... век роста гуманных и филантропических чувств и усилий. Такой век не стре-мится к прогрессу..." [13]

И ведь это сказано об Англии, которая шла впереди пла-неты всей, но сказано уже задним числом ввиду того фанта-стического прогресса, который начался в конце XVIII века и длился весь XIX век.

Нам, детям, а точнее, внукам технического прогресса трудно представить, с чего все начиналось. Механическая прялка "Дженни" - 1765 год, прядильная машина с водяным двигателем - 1767 год, прокатный стан - 1784 год. В том же 1784 году Джеймс Уатт получил патент на универсальный паровой двигатель... За период с 1760 по 1785 год было вы-дано больше патентов, чем за предыдущие полтора столе-тия. Как грибы после дождя начинают расти фабрики, фаб-ричные города. В царствование Георга II (1727-1760) ману-фактурное производство стояло по деревням. Города же бы-ли лишь торговыми центрами. Теперь город становится сре-доточием производства.

Одновременно с промышленным переворотом шел и сельскохозяйственный переворот. Отныне благодаря Им-перским законам, а точнее, Имперскому беззаконию проце-дура укрупнения земельных владений не требовала согласия бывшего собственника. Через парламент пачками стали про-ходить частные законы, утверждавшие, по сути, насильст-венное изгнание крестьян с земли. Изгоняемый должен был довольствоваться компенсацией, назначенной ему парла-ментскими комиссарами. По сути, "огораживание" стало го-сударственной политикой.

Арн. Тойнби: "Можно было подумать, что произошла какая-нибудь истребительная война или насильственная ре-волюция, вызвавшая переход земельной собственности от одного класса к другому" [14].

И быстрым этот процесс стал не ранее 1760 года. Пере-рождаться мучительно и внезапно - судьба тех народов, кто, оставив эволюционные ритмы, вступил на Имперский путь.

Третьей составляющей Имперского перерождения Анг-лии стали могучие и внезапные транспортные преобразова-ния. В этом можно заметить полное сходство первой анг-лийской фазы и первой российской фазы (1881-1917), также прославившейся дорожным строительством. Герцог Брид-жуотер в 1759 году объединил свое парламентское влияние и свой капитал с гением полуграмотного инженера Бридли - и благодаря этому союзу в ближайшие 50 лет вся Англия была покрыта сетью водных путей. Именно транспортный прорыв сделал Англию единым рынком производства и по-требления.

Дж. Тревельян: "Богатство и досуг увеличивались и ох-ватывали все более широкие слои общества; гражданский мир и личная свобода были более обеспечены, чем в какой-либо предыдущий век... войны при помощи маленьких про-фессиональных армий почти не мешали мирным занятиям обитателей счастливого острова. Никогда империя не при-обретала чего-либо с меньшими затратами, чем Канаду и Индию. Что касается Австралии, то капитан Кук просто подобрал ее из моря. Может быть, с тех пор как стал су-ществовать мир, ни одно общество мужчин и женщин не наслаждалось жизнью в такой степени и так разносто-ронне, как английский высший класс в этот период. Лите-ратурные, светские и политические круги состояли из од-них и тех же лиц" [13].

Но благодушная первая Имперская фаза не бесконечна. В истории России буря, предвещающая ужасы второй фазы, началась в 1914 году, когда до начала силовой фазы остава-лось три года, в Англии буря началась в 1793 году, когда до начала второй фазы оставалось четыре года.

Вторая фаза (1797-1833). Революция грянула в 1797 году. Упорные забастовки, луддитские выступления, "продоволь-ственные" волнения, борьба против спекуляции и дорого-визны, "голодные бунты", протесты по поводу огоражива-ний, выступления против вербовки в армию и флот, солдат-ские волнения. Высшим подъемом борьбы стали грозные восстания более 50 тысяч моряков на 113 кораблях флота в 1797 году, создавших свою "плавучую республику"...

Иной взгляд на вторую фазу обычно связан с влиянием на Англию Французской революции и войн с Францией, то-гдашним Тоталитарным двойником Великобритании. Вели-кая Французская революция свершилась в 1789 году, за 8 лет до начала второй фазы в Имперской Англии, и своим ха-рактером определила не только 1797 год, но и весь характер второй английской фазы, так называемую "антиякобинскую реакцию". Страну захлестнула мутная волна неистового псевдопатриотизма, любые радикальные или просто крити-ческие заявления воспринимались как проявление профран-цузских настроений.

Дж. Тревельян: "Эта долгая война, происходившая в критический момент нашего социального развития, была тяжелым несчастьем. Война, вызвавшая большие затруд-нения в экономической жизни и "антиякобинскую" реакцию против всех предложений о реформе и всякого сочувствия к жалобам и страданиям бедноты, создала наихудшую об-становку для промышленных и социальных перемен" [13].

Паника, вызванная в 1796 году попыткой французов вторгнуться в Ирландию, пробудила такие страсти, которые превратили страну в чистый ад. Война с Францией склады-валась для Британского королевства весьма неудачно: бро-шенная союзниками, терпящая поражение за поражением от молодого талантливого генерала Французской республики Наполеона Бонапарта, Англия была вынуждена вывести свои войска и из Европы, и из Средиземноморья. Теперь, ко-гда от флота и армии неприятеля ее отделял лишь узкий пролив Па-де-Кале, Англия сама жила в страхе перед воз-можным вторжением.

У второй фазы суровое, жесткое лицо, суровые, жестокие законы, чем бы их ни оправдывали. В некотором смысле на-чавшийся период можно назвать временем военного капита-лизма. Как вводился военный капитализм?

1793 год - начало войны с Францией, начало первого промышленного кризиса (перепроизводство), денежный и торговый кризис.

1794 год - приостановление действия Хабеас корпус акта (гражданские права), начало массовых арестов участников демократического движения.

1795-1796 годы - выход репрессивных, антидемократи-ческих законов.

В 1799 году военный капитализм уже вовсю свирепство-вал, были приняты знаменитые "законы против коалиций", которые под страхом тюрьмы запрещали союзы рабочих. Все реальные оппозиционные организации одна за другой исчезли. Например, наиболее влиятельное Лондонское кор-респондентское общество, образованное в 1792 году, в 1799-м прекратило свое существование.

Необходимая для второй фазы борьба с "врагами народа" конструировалась по обычному для вторых фаз сценарию: шпионы и доносчики всех мастей в реформистском движе-нии "раскрывали бесчисленные заговоры", выдавали их ру-ководителей и писали панические отчеты о беспрецедент-ном духе подстрекательства и бунтовщичества, якобы охва-тившем весь север Англии...

И еще о "могучей перемене в палате лордов". Согласно Дж. Грину, именно в 1797 году власть партий (власть дема-гогии) уступила место власти богатства, власти капитала. Так рождался английский мир, с его поиском богатства, что ныне наиболее ярко проявляется в США.

По мере того как промышленный капитал приобретал си-лу, он начинал влиять на законодательство. Палата общин сменила политику средневековой охраны политикой "адми-нистративного нигилизма", то есть невмешательства в от-ношения хозяев и рабочих.

Арн. Тойнби: "Некоторые из [старых] экономистов дей-ствительно говорили, что людям следует предоставить умирать на улице" [14].

Настойчивые требования предпринимателей и капитали-стов оградить их от вмешательства со стороны государства основывались на новомодной экономической концепции, получившей широкую известность под именем "свободной конкуренции". Из ее постулатов, в частности, следовало: добиваясь собственной выгоды, человек объективно служит интересам всего общества; в современных условиях недо-пустимо ограничение предпринимательской деятельности, которая и без того в существенной мере зависит от других сил рыночной стихии.

Разгул и беспредел второй фазы достигали абсолюта, ре-гулирование было под таким же жутким запретом, как у большевиков конкуренция.

Ч. Поулсен: "Даже робкие попытки филантропов повы-сить минимальный возраст приема на работу детей с семи до девяти лет вызвали бурю протестов со стороны фабри-кантов, утверждавших, что тем самым тиранически на-рушается право детей на труд" [15].

Победа над Наполеоном в 1815 году не облегчила жизнь народа, как не облегчила жизни народа и наша победа в 1945 году. Казалось бы, после столь грандиозных побед должно было произойти смягчение нравов. Более того, именно по-слевоенный период стал наиболее мрачным. Символом по-слевоенной Англии стало так называемое Питерлоо (крова-вые события в Манчестере 16 августа 1819 года, когда во время разгона полицией митинга погибло 15 и было ранено свыше 500 человек). Чем оправдать эту жестокость - ведь якобинцев дух простыл, Наполеон разбит?

Дж. Грин: "Мир, заключивший великую борьбу с Наполе-оном, оставил Британию в состоянии возбуждения и ис-тощения" [11].

В благополучной первой фазе Империя может позволить себе проигрыш войны (Россия проиграла японцам, англича-не - США), во второй фазе Империя одерживает головокру-жительные победы. Англия после Венского конгресса стала практически монопольным владельцем мирового рынка.

Промышленная революция набирает ход: сконструирова-ны строгальный, токарный, фрезерный, штамповочный станки. В 1825 году построена первая железная дорога, в 1830 году - первая большая железнодорожная магистраль (Манчестер-Ливерпуль). Коммерческий успех этой дороги обеспечил победу нового транспорта уже в третьей фазе. 1821 год - первый пароход, 1828 год - горячее дутье, 1829 год - паровой молот и т. д. В 1831 году английская доля в мировой промышленности и торговле составляла 42 процен-та, доля в сельском хозяйстве - 28 процентов.

Вход в третью фазу (1833) в рамках погрешности можно датировать 1832 годом (парламентская реформа). Не менее важными стали для Англии отмена рабства (1833), закон о сокращении рабочего дня для детей (1833), новый закон о бедных (1834), создание Великого национального объеди-ненного союза профессий Великобритании (1834), основа-ние первой чартистской организации - Лондонской ассо-циации рабочих (1836). Во всем чувствуется свежее дыхание нации, водопад новых идей, общее потепление нравов ("от-тепель").

Дж. Тревельян: "Чувство гуманности было теперь боль-шой силой в политике. В 1833 году оно ценой 20 миллионов, с радостью уплаченной британскими налогоплательщиками, уничтожило рабство в империи. В том же году чувство гуманности прекратило злоупотребления детским трудом на английских фабриках" [13].

Число избирателей выросло на 200 тысяч. Избирательный ценз - доход. Таким образом, промышленная буржуазия, ак-тивно формировавшаяся как правящий класс всю вторую фазу, делает огромный шаг к обретению самостоятельности и реальной власти. Вторая фаза для черни, четвертая фаза для белой кости (новых аристократов), третья, соответст-венно, для среднего класса, для середняков.

Дж. Тревельян: "В городских правителях нового стиля было мало привлекательности и блеска, но они имели неко-торую грубую силу и были склонны вводить улучшения" [13].

"Век угля и железа" вступал в свои права, бурно развива-ется железнодорожный транспорт, полным ходом идет строительство пароходов. Электрическая и телеграфная компания образовалась в 1846 году. На это же время прихо-дится триумф однопенсовой почты (рождение почтовых ма-рок). Успехи в металлургии, машиностроении следуют один за другим. Англия в одиночку (что чрезвычайно важно для распознания Имперского ритма) творила будущий облик всего мира.

Н. Ерофеев: "Завершив промышленный переворот ранее всех других стран, Англия оказалась в середине XIX века в очень выгодном положении: ее передовая промышленность позволяла ей побивать всех конкурентов дешевизной и каче-ством товаров. Это обстоятельство дало английской буржуазии фактическую монополию на мировом рынке. Англия все больше превращается в мировую фабрику, "мас-терскую мира", по отношению к которой весь остальной мир играл роль поставщика сырья и покупателя готовых товаров" [16].

Предприниматели начинают сознавать необходимость тред-юнионов и выгоды, проистекающие из возможности вести переговоры с целью организации рабочих через наи-более интеллигентных ее представителей. Так постепенно сходят на нет конфликты, заложенные во второй фазе, и од-новременно вырабатывается рецепт для решения конфлик-тов между трудом и капиталом во всех странах и на все вре-мена.

Внешняя политика усыпляюще спокойна. Главная задача - расчленить Европу на враждующие группировки, контро-лировать все конфликты, но не вмешиваться в них, одно-временно при этом продолжать мировую экспансию с целью открытия рынков для товаров имперской промышленности. При этом преимущество получают более мирные методы, нежели военные.

Тяга к гуманизму удачно сочеталась с твердостью духа и бодростью.

Дж. Тревельян: "Это была эра "мускулистого христиан-ства", напряженной деятельности и холодных ванн.

Организованные игры, особенно крикет и футбол, быст-ро распространялись в школах, университетах, обычной жизни. Пешеходные прогулки и новое развлечение - горные восхождения - были характерны для энергичного и атле-тичного поколения" [13].

Однако Имперский ритм - это поезд, идущий без остано-вок, и вслед за стабилизацией должен следовать застой, а за ним и кризис, ведущий к революции, начинающей четвер-тую фазу. Застой времен Пальмерстона (1855-1865) - это полнейшее бездействие внутри страны и активная внешняя политика, направленная на сохранение нейтралитета Англии в пяти великих войнах, потрясавших не только Европу, но и Новый Свет. Пальмерстон как английский Брежнев. С его смертью застой, который, казалось бы, пришел навеки, вдруг рассасывается, всюду начинаются волнения. Они на-растают до тех пор, пока не происходит перелом.

Экономический кризис с грандиозным крахом на Лондон-ской бирже ("черная пятница"), волна митингов и демонст-раций по всей стране, и в результате уже в 1867 году прове-дена избирательная реформа и отменен ненавистный закон о хозяевах и слугах, после чего рабочий и предприниматель стали равны перед судом. Ограничения падали одно за дру-гим, и в окончательном своем виде закон, хотя и оставивший неприкосновенными главные основы английской избира-тельной системы, все же создал английскую, прежде всего рабочую, демократию. Так начинается Освобождение чет-вертой фазы.

После того как избирательная реформа совершилась, один противник ее сказал: "Ну вот, рабочие, маленькие люди, иначе говоря, большинство, призваны к политической жиз-ни; нам остается теперь только просветить нашего хозяина". Проникнутый этой мыслью, министр Форстер 17 февраля 1870 года внес законопроект, устанавливающий обязатель-ное посещение школы детьми от 5-летнего до 12-летнего возраста.

Итак, третья фаза умерла и на смену ей пришла чет-вертая фаза (1869-1905). Дж. Тревельян в своей "Социаль-ной истории Англии" выделяет как отдельный этап англий-ской истории "вторую половину Викторианской эпохи" (1865-1901): "Это либеральный, откровенный век, наиболее характерными людьми которого являются не аристократы и не лавочники, а люди с университетским образованием или люди интеллигентных профессий, читатели Милля, Дарви-на, Хаксли и Мэтью Арнольда, Джорджа Элиста и Брау-нинга - образованные бородатые интеллигенты... Послед-ние 30лет царствования Виктории были в целом годами значительного процветания и увеличения богатства, долю которого получала большая часть общества... Нравы стали мягче, улицы более безопасны, жизнь более гуманной, сани-тарные условия быстро улучшались, жилища трудящихся стали менее скверными. Условия труда также улучшались, реальный заработок увеличивался, продолжительность ра-бочего дня сокращалась" [13].

Реформа армии 1871-го носила имя Кардвелла. Был зна-чительно сокращен срок службы, но главное - была отмене-на продажа чинов. Теперь производство в чины проводилось лишь по заслугам, что, конечно, способствовало наведению порядка в армии.

Чудесам четвертой фазы Империи нет предела. В 1871 году Оксфорд и Кембридж стали доступны для всех незави-симо от вероисповедания; естественные науки и история быстро заняли свое место в научном мире рядом с классиче-скими науками и математикой. Именно в Англии и именно в конце XIX века рождается современная дифференциальная наука, построенная на широчайших экспериментальных ис-следованиях, коллективном научном творчестве, бесконеч-ном делении единой науки на множество частных наук. Рос-сия начала XXI века должна будет ввести в мир новую инте-гральную науку, построенную на объединении частных наук в единое целое, на неких глобальных обобщениях.

Удивительнейшим явлением английской жизни конца XIX века стало рождение мировой детской литературы на принципиально новом уровне. Дефо, Свифт писали свои "детские" книги для взрослых, детскими они стали потом, значительно позже. А вот Чарльз Лютвидж Доджсон (Льюис Кэрролл) написал свою "Алису в Стране чудес" (1865) и "Алису в Зазеркалье" (1871) для детей, и взрослыми эти книги стали, когда эти дети уже подросли. "Алиса..." вызва-ла множество подражаний и породила волну всеобщего ча-долюбия. Другим достаточно новым и неожиданным креном английской литературы стало появление мощной линии ро-мантической литературы, появление и становление приклю-ченческой, детективной и фантастической литературы. Р. Стивенсон написал "Остров сокровищ" в 1883 году, Г. Хаг-гард - "Копи царя Соломона" в 1886 году, Р. Киплинг - "Книгу джунглей" в 1894 году. Сверстником Киплинга был Герберт Уэллс, чуть старше Оскар Уайльд. Фактически вся литература, которая в XX веке считается широко читаемой, родилась в Англии конца XIX века. Так рождался Англий-ский мир - блестящий по форме и достаточно бедный, как это выяснится позже, по содержанию. Задача рождающегося сейчас Русского мира - не очень сильно меняя английскую форму, наполнить ее содержанием.

Новый радостный образ жизни способствовал резкому снижению пьянства и столь же резкому снижению смертно-сти. В 1886 году соотношение рождений и смертей было в Англии 13 к 3, в Германии 10 к 8, во Франции 1 к 4! Доля Великобритании в мировой добыче угля в четвертой фазе падает с 51 до 30 процентов, а выплавка чугуна с 55 до 22 процентов, но при этом развивается химическая промыш-ленность, электропромышленность и т. д. Уступая в темпах промышленного роста США и Германии, Англия стала до-бывать деньги более легким и чистым способом. Росли "не-виданные доходы", складывавшиеся из посреднических и банковских операций. Англия экспортировала капитал. Уси-ленный вывоз капитала способствовал дальнейшему сниже-нию темпов роста, ибо отвлекал капитал от своей страны. И это открытие английского Имперского гения стало прорица-нием новой эпохи. Ну, кто теперь из высокоразвитых стран не вывозит капитал?

Но и четвертая фаза не бесконечна. Очень многие дати-руют начало кризиса Англо-бурской войной (1899-1902).

Н. Ерофеев: "В Англии годы Англо-бурской войны отме-чены взрывом "джингоизма" - английской разновидности воинственного шовинизма" [16].

Последний Имперский Идеологический период (1893-1905). С Англо-бурской войной связывается появление в экономической и политической литературе понятия "анг-лийский империализм". Империализм является одновремен-но и наукой, и религией. От религии он заимствует мистиче-скую идею о божественной миссии, предназначенной из-бранным расам, в особенности английской расе, и возла-гающей на них обязанность обеспечить так далеко, как толь-ко возможно, строй христианской цивилизации.

Н. Ерофеев: "Для оправдания колониальной политики и угнетения колониальных народов была выдвинута теория "неодарвинизма", эта теория гласила, что англичане в ре-зультате длительного "естественного отбора" выработа-ли в себе черты, которые делают их прирожденными пра-вителями отсталых народов, "расой господ", которой су-ждено властвовать" [16].

Л. Казамиан: "Классическая политэкономия и дарвинизм глубоко родственны между собой, и перейти от одного уче-ния к другому очень легко. Как одно, так и другое учение оп-равдывает торжество сильных и согласуется с инстинк-тивными стремлениями процветающего класса или энер-гичного общества. У сентиментальных умов, у религиозных натур они могли вызвать, и действительно вызывали, оди-наковое отвращение: напротив, умам ясным и холодным оба учения могли одинаково нравиться своей реалистиче-ской объективностью. Теория трансформизма зародилась в уме Дарвина из попытки подтвердить идеи Мальтуса" [17].

Но чем больше говорилось о расовом превосходстве анг-личан, чем чаще громились дома противников колониаль-ных войн, тем слабее становился истинный Имперский дух. Такая же история была в третьем цикле с Яковом I, когда усиление разговоров об абсолютизме сопровождалось ос-лаблением власти короля.

Л. Казамиан: "Англичане начинают искать удовольст-вий, коснеть в рутине... Их администрация делается все бо-лее и более медлительной и инертной" [17].

Тело оставалось прежним, но горячая Имперская кровь покидала его. Датой начала кризиса можно считать 1901 год. Англия теряет монопольное положение на мировых рынках. Так, образование в 1901 году Стального треста в США вы-звало панику в Лондоне. Скупив акции пароходной компа-нии "Лейланд", владевшей 65 судами, трест мог теперь вво-зить свою сталь, пользуясь открытостью Англии неограни-ченно. При этом цена подчас была ниже себестоимости. На-конец, в 1902 году Чемберлен дозрел до таможенного про-текционизма. Это уже был конец великой Имперской ры-ночной стихии. Тем же 1905 годом датируют беспрецедент-ное наращивание военно-морской мощи Германии (появле-ние дредноутов). Столкновение с Германией становится не-избежным, начинается подъем массового рабочего движения (1907-1912). Начинается подъем национально-освободительного движения в Индии и т. д. и т. п.

Нет, конечно, Англия не утратила всей своей мощи в од-ночасье. В 1913 году флот Англии по тоннажу еще превос-ходил флот всех остальных стран, вместе взятых.

В Англии были крупнейшие товарные биржи, крупней-шие финансовые и страховые компании. Фунт стерлингов оставался мировой расчетной единицей. И все же тенденция по отставанию темпов роста промышленности уже стала очевидной: стареющая техника и вывоз капитала делали свое дело. В 1912 году прибыль от внешней торговли равня-лась 33 миллионам фунтов, а от вывоза капитала - 176 мил-лионам. Англия превратилась в страну рантье. По образу жизни Англия шагнула в конец XX века, а мир в это время готовился к двум мировым войнам, в которых Англии уже не дано было сыграть решающей роли. Лишь теперь, после того как отгремели эти войны, мы можем по достоинству оценить роль Англии в создании современного образа жиз-ни. К первой половине XX века со всеми его кошмарами Англия, потерявшая Имперское присутствие духа, была, по сути, не готова.

Дж. Тревельян писал: "Беспечные викторианцы мало зна-ли о духе и внутренних делах милитаризованного континен-та, около которого находился этот зеленый и счастливый остров. Они больше знали о делах и людях Австралии, Аме-рики и Африки. Европа с ее Альпами, картинными галереями и древними городами была для англичанина местом развле-чений" [13].