www.xsp.ru/sh/ Поиски Империи

Однако мы-то знаем, что четвертая фаза не торопится преподносить свои дары. Ранее восьмого года фазы ничего сверхординарного ожидать не приходится. Как раз пер-вые шесть лет приходятся на окончание жизни Этельстана Эти годы ушли на кризис перехода (в современной России это 1989—1995), а кризис — это всегда ослабление центральной власти, а стало быть, кратковременное усиление центробежных тенденций.

Давление Уэссекса (дань, обязательная служба в войске) вызвало решительное сопротивление в покоренных Нортумбрии, Уэльсе, Шотландии. Решительная битва между старым и новым (по теории, это битва нового уклада с псевдоукладом темного времени) произошла в 937-м при Брунанбурге. В современной российской транскрипции это события осени 1993-го, когда был дан последний бой демагогам и агитаторам «темного времени» и окончательно утвердилась власть прагматиков-технократов.

Ну а при Брунанбурге Этельстан разгромил союзные войска шотландцев, бриттов и датчан. Это была самая кровопролитная битва, которую когда-либо вели короли династии Альфреда. Значение ее для молодого государства было столь велико, что предание о ней сохранилось наравне с победами Альфреда над датчанами. После этой победы, в полном соответствии с теорией, наступило время расцвета англосаксонского королевства.

Этельстан правил последние восемь лет третьей фазы и первые шесть лет четвертой фазы и в памяти остался уже под настроения четвертой фазы. «Весь народ сожалел о его кончине. Он улучшил внутреннее устройство своих владений, повсюду вводил ассоциации для охраны мира и поощрял церковные преобразования. Он был во всех отношениях достоин названия первого короля Англии; титулы, которыми он украшал себя в своих грамотах, не были только выражением тщеславия» (Э. Лависс, А. Рамбо).

За Этельстаном последовали Эдмунд (939—946), Эдред (946-955), Эдви (955-959), Эдгар Миролюбивый (959-975), которые «были хорошими солдатами и администраторами» (А. Мортон). Но, как это бывает в четвертой фазе, главным фактором становится не талант самого правителя, а стремление окружить себя талантами, терпимость к чужому гению и даже любовь к чужому гению.

Первым среди первых стоит Святой Дунстан — «великий администратор, совершивший дело полного устроения Уэссекса» (Дж. Грин). Он был министром всех королей четвертой фазы (от Этельстана до Эдгара). Рядом с Дунстаном работал «великий сотрудник», «настоящий отец монахов», основатель Абингдонского монастыря Этельвульд. Еще один «великий сподвижник» — это основатель исторической школы в Уочестере Освальд.

Но даже более проявлений гениальности поражает и умиляет в четвертых фазах дух всеобщего примирения, общий созидательный настрой. «Эдгар, вступивший на престол, когда ему было шестнадцать лет, сначала управлял под опекой Дунстана. Как человек, не лишенный личных достоинств, он скоро освободился от этой опеки, но от этого не ослабла дружеская связь между королем и его министром. Их деятельность, направленная к охране внутреннего спокойствия и к введению реформ, была до такой степени однородна, что в настоящее время трудно решить, что следует приписать заслугам короля и что заслугам его министра...» (Э. Лависс, А. Рамбо).

Победа при Брунанбурге дала англосаксонскому королю мировое признание. Его стали считать «самым могущественным правителем на Западе Европы; все соседние короли искали его союза» (М. Ковалевский). Этельстан через династические браки своих сестер породнился со всеми могущественными королевскими фамилиями Европы. (Ну чем не Ярослав Мудрый на английский манер!) Появилась возможность влиять на континентальную политику. Так, в 936 году Этельстан помог своему племяннику Людовику Заморскому, сыну свергнутого Карла Простоватого, вернуть трон Каролингов.

Четвертая фаза не умирает от скромности и свои успехи стремится зафиксировать в титулах, званиях, звонких словах. Этельстан свой титул Короля англов и саксов сменил на новый, более отвечающий исторической координате,— Монарха всей Британии, Базилеуса английского, императора королей и наций, живущих внутри границ Британии.

Таким образом, из разрозненных королевств гептархии перед имперским циклом уже к четвертой фазе образуется единое государство для всех народов, населяющих остров.

Коронация Эдреда, брата трагически погибшего в 946 году (13-й год фазы) Эдмунда, стала «первым национальным избранием, в котором одинаково участвовали бритты, датчане и англичане; его коронация была делом вполне национальным, так как в торжестве ее участвовали впервые примасы севера и юга, возлагая совместную корону на голову того, чьи владения теперь простирались от Форта до Ламанша» (Дж. Грин).

Эдред, подобно Этельстану, назвал себя Цезарем всей Британии. Недовольных таким первенством бывших уэс-секских королей не осталось.

В четвертой фазе был решен главный внешнеполитический вопрос всего имперского цикла. К 954 году (21-й год фазы) у датчан была отвоевана вся территория. Если в первой и второй фазах нашествия датчан сравнивались с карой божьей за грехи, с моровой язвой, то теперь в четвертой фазе сражения с теми же датчанами стали «славным событием первой половины X столетия» (Э. Лависс, А. Рамбо). Такие изменения в оценке показывают очень ярко, как слабо было государство англосаксов в первой фазе цикла и сколь сильно стало оно к четвертой фазе.

Максимального могущества англосаксонское государство достигло во времена Эдгара Миролюбивого (959—975). Само прозвище короля вынуждает проводить аналогии с временами миролюбия в иных четвертых фазах. Мир установился в Киевской Руси при Ярославе Мудром, за «римский мир» были благодарны соотечественники божественному Августу, мирным было 37-летие Соломона и т.д.

Война не цель, лишь средство достижения определенной цели. Если достигнуты все цели имперского цикла, то войны становятся не нужны. Тогда можно позволить себе миролюбие, но происходит оно не от слабости или страха перед войной, а от силы и четкого понимания смысла войн. «Эдгар был миролюбивым королем. Многочисленный флот охранял его берега; он почти ежегодно делал объезды всего острова... В одной легенде Эдгар представлен сидящим подле руля барки, которую тащили на буксире по реке Ди восемь королей, плативших ему дань, этим рассказом только разукрашен действительный факт; он дает твердое понятие о престиже саксонской королевской власти, достигшей своего апогея» (Э. Лависс, А. Рамбо).

Очень важно представлять, что время в государственном развитии неравномерно. Государство может прожить в ритме Востока 5-6 веков и не претерпеть никаких серьезных трансформаций. Но стоит пройти один имперский цикл, чтобы перейти на совершенно новый уровень государственного устройства, принципиально более сложный и совершенный. Так, король VI или VII века полагал, что «новая победа над бриттами, приобретение нового уголка заселенной ими территории настолько возвысило его значение, что он вправе изменить титул олдермена на титул короля». Ну а англосаксонский король X века, «непосредственно правивший всей Англией, был лицом, не похожим на своего предка. Он был королем в полном смысле этого слова. Королю принадлежало право издания законов, право пожалований, право назначения на должность» и т.д. (Э. Фриман, В. Стебс).

Очень важная особенность имперского развития в его наднациональности. Имперский, государственный интерес главенствует над всем. Настоящая империя не боится привлекать иноземцев на самые ответственные работы или должности. Так было в имперских циклах Древнего Рима или Византии, в петровско-екатерининские времена и т. д. Святого Дунстана «обвиняли в том, что он давал слишком много власти датчанам, слишком сильно любил иностранцев, но это-то и служит лучшим доказательством беспристрастности его администрации. Он принимал датчан на государственную службу, продвигал их на высшие государственные и церковные должности... оставил за ними все их старые права...» (Дж. Грин).

Политика национального, вернее, интернационального объединения на государственных началах стала основой подъема страны. «Никогда еще Англия не была так могущественна и не пользовалась таким миром, как в это время (правление Эдгара. — Авт.). Ее флот совершенно очистил берега от пиратов, ирландские датчане превратились из врагов в друзей...» (Дж. Грин).

Столицей Уэссекса и первой столицей в имперском развитии Англии был Винчестер. Но в годы четвертой фазы из небытия поднимается Лондон (бывшая столица Эссекса), превращаясь в общеевропейский центр торговли. «Торговля потекла широким потоком, и на улицах Лондона показались купцы из Нижней Лотарингии, прирейнских стран и Руана. Со времен именно Дунстана Лондон получил то торговое значение, которое он удерживает и до наших дней» (Дж. Грин).

Страна переживала и культурный подъем. Правительство во главе с королем Эдгаром провело реформу монастырей. После нее английское монашество считало это время «началом своего непрерывного существования» (Дж. Грин). Однако реформа имела не столько религиозное, сколько общекультурное значение. По мнению Дунстана, главное содержание реформы заключалось не только в улучшении нравов духовенства, «но также в подготовке образованных и привыкших к дисциплине должностных лиц для королевской администрации» (Э. Лависс, А. Рамбо). Для этой цели были открыты школы в Глестонбери, Абингтоне, Уочестере. В страну был приглашен знаменитый ученый из Галлии — Аббон.

Религиозное оживление вполне сочеталось с оживлением в сферах искусства, в основном в литературе. И здесь вновь впереди фигура Дунстана. «Мы видим его окруженным целой свитой учеников, занимавшихся литературой, игрой на арфе и живописью... Натура Дунстана была веселой, гибкой, артистичной... Живой, обладавший отличной памятью, прекрасный оратор, веселый и остроумный, артист и музыкант, он был в то же время и неутомимым работником, касалось ли то книг, построек или ремесел» (Дж. Грин).

Что касается неизбежного в четвертой фазе строительного бума, то в его существовании нет особых сомнений, хотя доказательства кажутся косвенными. Основание Эдгаром 40 новых аббатств, подъем Лондона, расширение торговли с Европой — все это без строительного бума не происходит.

Нет сомнений и в наличии законодательного бума. В законах короля Эдмунда (939—946) были определены права и обязанности глафордов. В законах Эдгара (959—975) — взаимоотношения глафорда и зависимого крестьянина. По границам бывших королевств были проведены административные границы графств: оформилось их административное управление из трех лиц епископа, шерифа (представитель королевской власти) и эльдормена (представитель знати, глава графства, утверждаемый королем и его советом).

Все части феодального уклада выстроились по порядку, заняли отведенное им место. Король в рамках этого уклада хоть и был главой государства, но оставался лишь первым среди равных в рыцарском сословии. Англосаксонский король, поднявшись с уровня выборного военного князя, все же не стал самодержцем. Этому препятствовала вся система «королевского мира» — собрания графств, округов, уитенагемот (собрание мудрых),— решавшая вопросы войны и мира, подтверждавшая права короля на престол, аристократия в целом.

Всевластие гвардии в елизаветинско-екатерининские времена было настолько велико, что ни один император, не заручившись поддержкой гвардии, не мог быть уверен в своих правах на жизнь. Иван VI, Петр III, Павел I поплатились жизнью за свое высокое положение. Похожие настроения можно найти и в английском дебютном имперском цикле. Придворные несколько раз изгоняли Дунстана из дворца, хоть тот был лично приглашен королем Этельстаном, потом королем Эдмундом. Король Эдмунд погибает, смертельно раненный на пиру неким опальным придворным. В этих примерах видно, насколько этот уклад далек от уклада христианской монархии Юстиниана Великого или православного самодержавия Ивана III Великого. С одной стороны, феодальный уклад англосаксов напоминает нам, как было сказано, военный уклад России XVIII века, те же два класса: свободный военный класс и закрепощенное крестьянство. С другой стороны, много общего с удельно-родовым укладом, сложившимся в Киевской Руси времен Ярослава. Англия сразу же после имперского цикла распалась на полунезависимые графства. М. Ковалевский прямо называет эти образования уделами, говоря, что в русском языке нет более подходящего слова. То же случилось и в Киевской Руси, когда весь род Рюриковичей был призван управлять Землей Русской и поделил ее между собой. Междоусобия англосаксонской знати стали причиной упадка государственной мощи королевства сразу же, как прекратился имперский цикл. Точно такое же явление произошло и с Киевской Русью после Ярослава Мудрого.

Таким образом, имперский цикл, этот зверь рыкающий, не в состоянии оставить после своего ухода такой закон, который мог бы заменить собой живую имперскую политическую модель. Можно говорить только об относительно удачном или неудачном постимперском политическом наследии. Чаще всего сразу за прекращением имперского ритма следует провал по всем позициям политического могущества. Очень часто говорят о том, что уходит удача. Ну так ведь удача в политике на стороне силы, на стороне той мощи, что зовется единым народом.

«Эдгар Миролюбивый, король англосаксов, господствующий над островом и «морскими королями», унес с собой в могилу фортуну своей династии (975)» (Э. Лависс, А. Рамбо). Точней не скажешь...

Итак, в 969 году заканчивается имперский ритм (год Змеи), через четыре года, в 973 году (год Петуха) начинается цикл по ритму Запада. Эдгар Миролюбивый живет еще два года, но в новом ритме жить не судьба, молодого тридцатидвухлетнего короля постигает как бы неожиданная смерть. Так кончился первый акт имперской истории Англии.