Первые версии возрастного гороскопа создавались автором в возрасте Собаки, и самым актуальным для самого себя было предсказание грядущего возраста Змеи. Прогноз, разумеется, сбылся, возраст Змеи наступил, и, кажется, пришло время об этом поговорить.

Итак, первое: во сколько лет приходит Змея? Не в 42 и даже не в 40, а в преддверии сорока лет. Первые очень точные физиологические симптомы возраста наступили в самом начале года Собаки (1994). Сорокалетие в октябре, а симптомы, причем ударные, в самом начале года.

Так что же, собственно, произошло? Вроде бы ничего особенного, в организме появилась легкость, воздушность, можно даже сказать, пустотность (в возрасте Собаки всегда чувствуешь себя под грузом). Было такое ощущение, что изнутри убрали всю начинку, оставив пустоту, как это делают со старыми домами, в которых нужно заменить перекрытия.

За ощущениями последовали реальные изменения. Удивлявший сам себя в предыдущие 10 лет проснувшейся решительностью, трудолюбием и творческой агрессивностью, я вдруг потерял интерес к событиям, стал выпадать из жизни, сначала на день-другой, потом уже и на неделю, и на полмесяца. Среди бела дня я мог лечь и лежать неподвижно без сна по нескольку часов, не в состоянии пошевелить ни ногой, ни рукой. При этом ни малейших болевых ощущений, даже определенное приятствие. Не походило новое состояние на юношеские депрессии, никакого мрака, все очень светло и благостно, всего лишь нет сил.

Парадоксальность ситуации была в том, что, начав в первых публикациях отмечать вход в возраст Змеи сорокалетием, я потом почему-то сдвинул переход на 42 года и надеялся на то, что у меня еще два года в запасе. Таким образом все, что случилось в начале 1994 года, было достаточно неожиданным, и несколько месяцев ушло на то, чтобы удостовериться, что все это не случайное недомогание, а новое возрастное состояние.

Для начала пришлось резко снизить физические нагрузки, прекратить занятия самопальным триатлоном. Затем пришло время подновить гардероб, поскольку самым жестоким образом обрушилась на меня знаменитая змеиная мерзля-вость. Проходив много лет грудь нараспашку, считая себя достаточно закаленным человеком, очень трудно переключиться на режим закутывания, утепления, энергосбережения. Причем трудности в основном морального плана, стыдно, что ли...

Холодобоязнью дело не ограничилось, намного хуже стала переноситься жара, и даже скромный перегрев организма приводил к странным последствиям. Оставалось признать, что нарушился весь механизм терморегуляции. (Чего еще ждать от хладнокровной Змеи.)

Следующим, довольно противным явлением стало появление многократно замеченного у друзей-Змей чувства мнительности. Конечно, я и раньше не был чурбаном бесчувственным, однако бесконечным копанием в симптомах заболеваний (а-ля герои Д. Джерома) никогда не увлекался. Увы, в новом возрасте каждый новый симптом сопровождался валом самых мрачных предчувствий и фантазий. Поводов для мнительности оказалось достаточно много, как-то сразу организм обрел целый букет каких-то дурацких и достаточно унизительных болезней, причем большинство из них в какой-то тягучей, хронической форме. Возникало ощущение, что мой собственный организм, который столько раз выручал меня, решил вдруг унизить мое самосознание, доказать мне бесполезность всех былых оздоровительных концепций.

Чем же я ответил своему телу? Возненавидел? Стал наказывать закаливающими процедурами? Ужесточил режим? Черта с два! Я начал любить его, как никогда раньше, стал жалеть его, любоваться им, чего никогда не делал раньше, ибо считал тело хорошим инструментом, но никак не произведением искусства. Что же изменилось? Изменилось главное -организм, превратившись в гнилушку, сохранил очень молодой внешний вид. Именно наблюдение этой внешней здоровой оболочки стало давать дополнительные силы.

Постепенно к физическим проблемам прибавились и другие явления. Вдруг проснулось окончательно, кажется, забытое в 31 год стремление к веселой компанейской жизни. Сразу захотелось обновить забытые на десять лет телефоны старых дружков. Беготня по редакциям и ночные бдения над теоретическими новациями или рукописями перестали казаться единственно приятными делами. На место ушедшего триатлона пришел теннис, игра, позволяющая варьировать нагрузки, игра почти пижонская и очень компанейская.

Среди положительных явлений можно отметить исчезновение мучительной тяги к соавторству, преследовавшей меня весь возраст Собаки. Понимая умом, что одному работать и легче, и эффективнее, в возрасте Собаки я не мог расстаться с мечтой о коллективном творчестве. Сказать "Я" было невозможно почти физически, приходилось всюду говорить "Мы", что многих приводило в недоумение. Одновременно с тягой к единоличному труду наконец-то появилось стремление писать цельные книги вместо сборников статей.

На фоне достаточно выгодных и полезных изменений произошло одно, всерьез напугавшее меня. Органическая связь, которую я ощущал со своими детьми, вдруг исчезла. Нет, я не стал любить их меньше, напротив я стал более заботлив и внимателен (внешне), дабы компенсировать то, что на самом деле компенсировать нельзя, - отсутствие энергетической связи, исчезновение энергетического щита. В возрасте Собаки присутствие детей рядом помогало работать, удесятеряло силы, сына я даже возил на конференции и в гастрольные поездки. Теперь же дети не только радовали, но и утомляли, отвлекали. Пришлось подсократить время общения с ними. Так что, если до 31 года воспитывать детей рано, то после 40 лет уже поздно.

Ну и, наконец, главное - сменилась идеология жизни. Отныне я уже не преданный слуга и раб социума. У меня появились свои личные интересы, я осознал их и намерен за них бороться. Я по-прежнему очень сочувствуй людям и готов сделать для них все, что в моих силах, но хотел бы, чтобы и люди сочувствовали мне и делали для меня то, что в их силах. Деньги, одежда, комфорт не заслонили мне свет в окне, но заняли свое достаточно почетное место, аскетические привычки возраста Собаки стали постепенно таять.

Одна из самых лучших вещей братьев Стругацких (на мой взгляд) - "За миллиард лет до конца света" написана в 1974 году. Главный герой астроном из Ленинграда, а стало быть, книга сделана более Борисом, о Борисе, для Бориса. Борису же в том году исполнилось 41, то есть он только-только вступил в возраст Змеи.

Разумеется, что трактовать эту неоднозначную книгу можно по-разному, однако атмосфера возрастного кризиса буквально пропитывает всю книгу. Стругацкие описывают ситуацию, в которой друзьям-ученым, по-видимому, сверстникам, некая загадочная сила мешает работать с прежним энтузиазмом и энергией.

Вот, например, неприятности с женщинами: "Они шли к нему косяками - все женщины, с которыми он когда-то имел дело. Они толкались у него в квартире по двое, по трое, а в течение одного страшного дня их было даже пятеро одновременно". Удивительно, но с одним моим хорошим другом нечто подобное происходило именно накануне 41-летия. Вскоре он умер при достаточно неясных обстоятельствах.

Все герои книги в одинаковой ситуации - женщины ли, деньги, болезни, но что-то вынуждает их бросить работу в самый разгар, когда только-только пошли результаты. Самые мужественные решают продолжать борьбу, самые малодушные делают противоположный выбор: "Да ясно же! Неужели неясно, что выбирать? Жизнь надо выбирать! Что же еще? Не телескопы же ваши, не пробирки же... Жить надо, любить надо, природу ощущать надо - ощущать, а не ковыряться в ней!" Удивительно точное описание проблем перелома 40 лет, особенно же точно передана паника, охватывающая человека в эти годы.

Другой, наблюдая это малодушие, заключает: "Вот, значит, как это выглядит. Человека просто расплющило. Он остался жив, но он уже не тот. Вырожденная материя..."

Наконец главный герой, подводя итог: "До меня вдруг дошло, что еще вчера я был человеком, членом социума, у меня были свои заботы и свои неприятности, но пока я соблюдал эти законы, установленные социумом, меня от всех мыслимых опасностей надежно охраняли милиция, армия, профсоюзы, общественное мнение, друзья, семья, наконец, и вот что-то сместилось в окружающем мире, и я превратился в одинокого пескаря, затаившегося в щели, а вокруг ходят и реют чудовищные неразличимые тени... И мне дано понять, что пока я сижу в этой щели, меня не тронут. Даже еще страшнее: меня отделили от человечества, как отделяют овцу от стада, и волокут куда-то, неизвестно куда, неизвестно зачем, а стадо, не подозревая об этом, спокойно идет своим путем и уходит все дальше и дальше... Я буду погибать у всех на глазах, и никто не заметит, а когда я погибну, когда меня сотрут в порошок, все очень удивятся и пожмут плечами". Все очень точно, вплоть до того, что каждый мужчина в 40 лет уверен, что он один такой урод, а у остальных все нормально.

А вот еще одно заключение: "Человеку очень неприятно осознать, что он совсем не такой, каким всегда раньше казался. Он все хочет оставаться таким, каким был всю жизнь, а это невозможно, если капитулируешь".

Вся книга, в общем-то, построена в бинарной логике - либо сражаться, либо капитулировать. В жизни бинарных ситуаций почти не бывает. В случае возрастного кризиса есть третий выход -это сменить направление движения. Именно этого требует от нас возраст Змеи, да и любой кризис вообще. Да, некоторые идеалы придется предать, но на их место придут новые.

Я уже четыре года в возрасте Змеи. Капитулировал ли я? Нет! Продолжал ли бороться старыми методами? Тоже нет! Многое пришлось изменить. Появились новые друзья (точь-в-точь как предсказывали Стругацкие), мы ведем другие разговоры. Однако главное осталось - изучение человека продолжается, правда по-прежнему важнее выгоды и лишь чуть-чуть уступила стремлению сделать все немного более красивым.

Впрочем, третий выход был уже предложен: "Воевать против законов природы - глупо. А капитулировать перед законами природы - стыдно. В конечном счете - тоже глупо. Законы природы надо изучать и, изучив, использовать"..