из Донецка

[Roberta]

Увы, вернуться не все. Звонила подруга, говорит плачет дочка студентка,
в Дебальцево убило мальчика с группы, он в ополчение пошел почти с первых дней, ему всего было 20 лет.

[Roberta]

[Roberta]

После того, как обстреляли микрорайон Ураганами, говорила с хорошей знакомой Лошадкой 66г.р.
Попали в ее многоэтажку, на верхний этаж, два снаряда, сама она живет на втором этаже,
была как раз дома, говорит, что когда началось, то все вылетело из головы,
что нужно брать паспорт, бежать в перегородку или падать на пол.
Говорит, что просто стояла и кричала от ужаса, сама не знает сколько времени,
привел в чувство только телефон, дозвонились до нее сотрудники.

В связи с этим вспомнился один летний эпизод.
Конец июля, в городе крайне напряженная обстановка, укр.армия уже во всю бомбит окраины, город заметно опустел.
Во дворе перед домом я с подругой и небольшая стайка мальчишек лет 10-ти, больше никого нигде не видно.
Через двор идет девушка лет 17-ти, просто глаз ее зафиксировал, вдруг нечеловеческий вопль этой девушки,
нас с подругой передернуло, в первые доли секунды, просто не знали, что делать, то ли падать на землю,
как учили, то ли бежать к девушке на помощь, замерли и мальчишки.
Из окна выглянула мать одного из них и стала испуганным голосом звать домой.
Девушка виновница переполоха, ни на кого не обращая внимания, села на лавку и продолжила какой-то разговор по телефону.
Говорила довольно громко и скоро всем во дворе, а может и не только во дворе стало понятно, что ее бросил бойфренд.
Выяснив, все с ним, она достала зеркало подправила макияж и преспокойно отправилась дальше.
Один из мальчиков подошел к нам и сказал: Она сумасшедшая.
Не, - сказала я ему, –Она просто несч-частная.
Я совершенно не уверенна, что и в мирное время смогу остаться спокойной услышав такой вопль,
ну а когда война и нервов ни у кого уже нет, то это зовiсм занадто.
Я конечно все понимаю, что война не отменяет личные драмы и в 17лет горе от расставания с бойфрендом переплюнет любую войну,
но ведь никто и не запрещал страдать, но такое несдержанное поведение,
когда у других людей куча поводов кричать от ужаса и боли мягко говоря показалось неуместным.

[bel-en]

Я все время ловлю себя на мысли, что вот мечтаю о том, о сем, бытовом и отвлеченном...а там люди гибнут, детей на смерть матери посылают...и так жутко от этих мыслей. Но нельзя все время жить в состоянии психоза и невроза. Жизнь продолжается даже в таких жутких обстоятельствах. Люди хотят любить, страдают от нелюбви и ждут хоть чего-то жизнеутверждающего. Не судите строго. Я сама сегодня плачу из-за дела 13-летней давности, уже и сроки исковой давности истекли))), а раны сердечные не заживают. Поплакала и к вам заглянула, как там в Донецке... Пусть лучше такие вопли будут...

[Roberta]

Не судите строго.

В древнем Китае нельзя было скакать галопом ночью по военному лагерю,
потому что такие действия могли вызвать панику в лагере и за это было предусмотрено наказание - смертная казнь.
Когда от твоего поведения зависит безопасность других, то нужно быть скромнее.
В Донецке люди умирают под обстрелами не только от осколков, но и от инфарктов и инсультов.
А той девушке я желаю, чтобы ушедший бойфренд так и остался самым большим горем в ее жизни.

[Figi]

Удачи.)

[Олёна]

Роберта, с праздником Вас!
Мира Вашему дому, пусть!!!

[Roberta]

Коллега вернулся от родных из шахтерского городка в 25 км. от Донецка.
Город занят укр.армией, никакого отвода тяжелой техники там не было и в помине,
за неделю пребывания там, он смог вполне в этом убедиться.
По сравнению с прошлым разом, говорит, что стало гораздо больше правого сектора, их флаги буквально везде.
Не так давно был инцидент, укр.солдаты расстреляли укр.офицера, по ошибке.
Виноват был сам офицер, пьяный взял такси и велел ехать по дороге по которой ехать было не нужно.
Там укр."секрет", ну и расстреляли их из пулемета, погиб этот пьяный офицер и таксист молодой парень из местных, двое детей остались сиротами.
Сбэушники, которые расследовали это дело, потом извинялись, мол, ошибочка вышла.

Еще укр.солдаты предупредили местных, что если им придется отступать, то город будет разрушен.

[Roberta]

Большая проблема для многих дончан - это невозможность свободно передвигаться.
Т.е. нужен пропуск для того, чтобы выехать на территорию подконтрольную Украине.
Пропуска укр. власти обещали делать сначала в 10-ти дневный срок, но по факту некоторые его не могут получить и через полтора месяца.
И это представьте себе, не террористы, а обыкновенные пенсионеры, которые не могут из-за этого поехать и получить пенсию.
Некоторые же решаются ехать на удачу и удача им бывает, что и улыбается так как укр.воины попадаются разные.
Коллега про которого писала выше, должен был везти в Запорожье беременную племянницу, но пропуска она так и не смогла дождаться.
Тем не менее племянница Собака 82г.р. ехать решилась, коллега, глядя как она загрузила до верху своими вещами его машину,
намекнул ей, что все это может быть совершенно напрасно без пропуска. Но Собака сказала, что все будет нормально.
Она довольно успешный менеджер по продажам, убеждать людей умеет.
Блокпост. Разговор коллеги с укр.солдатом.
- Ваши пропуска
- Делают, ждем больше месяца.
- Разворачивайтесь.
- Очень нужно ехать.
- Разворачивайтесь.
Выплывшая из авто Собака солдату:
- Пустить мэнэ до ма-мы.
- У вас есть пропуск?
- Вы не хочетэ пускаты мэнэ до ма-мы?
- Без пропуска нельзя.
- Ты шо не веришь шо я беременная?!, - наступая на солдата и задирая куртку на животе, - Пустить мэнэ до ма-мы.
- Проезжайте.
Словом, пропустили, забыли даже машину проверить.

[Инна]

Большая проблема для многих дончан - это невозможность свободно передвигаться.
Т.е. нужен пропуск для того, чтобы выехать на территорию подконтрольную Украине.
Пропуска укр. власти обещали делать сначала в 10-ти дневный срок, но по факту некоторые его не могут получить и через полтора месяца.
И это представьте себе, не террористы, а обыкновенные пенсионеры, которые не могут из-за этого поехать и получить пенсию.
Некоторые же решаются ехать на удачу и удача им бывает, что и улыбается так как укр.воины попадаются разные.
Коллега про которого писала выше, должен был везти в Запорожье беременную племянницу, но пропуска она так и не смогла дождаться.
Тем не менее племянница Собака 82г.р. ехать решилась, коллега, глядя как она загрузила до верху своими вещами его машину,
намекнул ей, что все это может быть совершенно напрасно без пропуска. Но Собака сказала, что все будет нормально.
Она довольно успешный менеджер по продажам, убеждать людей умеет.
Блокпост. Разговор коллеги с укр.солдатом.
- Ваши пропуска
- Делают, ждем больше месяца.
- Разворачивайтесь.
- Очень нужно ехать.
- Разворачивайтесь.
Выплывшая из авто Собака солдату:
- Пустить мэнэ до ма-мы.
- У вас есть пропуск?
- Вы не хочетэ пускаты мэнэ до ма-мы?
- Без пропуска нельзя.
- Ты шо не веришь шо я беременная?!, - наступая на солдата и задирая куртку на животе, - Пустить мэнэ до ма-мы.
- Проезжайте.
Словом, пропустили, забыли даже машину проверить.

Молодец женщина!

У женщин огромная психическая сила есть, а уж у беременных и подавно!
Нужно уметь ею владеть, и ни один мужчина не сможет тогда женщине что-то поперек сказать - просто не сможет, женская сила - могучая сила! Война-не война, даже молитва жены спасала не одного мужа на войне! Он живой возвращался - никакие пули не брали!

[Roberta]

В прошлом году в нете мне попался рассказ одного отставного американского мор.пеха
(отставной капитан морской пехоты США Майкл Фогетти).
Которому пришлось столкнуться с русскими свыше 40 лет назад в одной из горячих точек, а именно в Аденском заливе.
В рассказе мор.пеха и про памятник в Трептов-парке
(советский солдат со спасенной немецкой девочкой на руках в Берлине) правдив ли сюжет или это коммунистическая ложь,
так же про то в чем главная сила русских и кто победит если американцам и русским придется столкнуться лицом к лицу в горячей войне.
Стиль у мор.пеха непринужденный, читается легко.

Иван Гладилин на страницах km.ru в жанре короткого рассказа пересказывает одну историю, которая случилась в Африке с американскими солдатами. Первоисточник - отставной капитан морской пехоты США Майкл Фогетти.

Года три назад, сообщает сайт topwar.ru, в одной американской газетке была опубликована почти что исповедь отставного капитана морской пехоты США Майкла Фогетти. В ней описывались события его жизни, происшедшие 40 с лишним лет назад в ходе "одной маленькой, но грязной войны, которую вели США, Алжир, Эфиопия и Сомали".

Самому тексту Фогетти необходимо, впрочем, предпослать краткое пояснение: описываемые события разворачиваются в теперь печально знаменитом Аденском заливе. "Tankist", он же "бородатый капитан" - майор Николай Игнатьевич Еременко, командир отдельного батальона 104-й ТБ, приданного миссии ООН. А вот и сами воспоминания Майкла Фогетти.

Рассказ американского отставного капитана морской пехоты

Меня зовут Майкл Фогетти, я - капитан Корпуса морской пехоты США в отставке. Недавно я увидел в журнале фотографию русского памятника из Трептов-парка в Берлине и вспомнил один из эпизодов своей службы. Мой взвод после выполнения специальной операции получил приказ ждать эвакуации в заданной точке, но попасть в эту точку мы так и не смогли.
В районе Золотого Рога, как всегда, было жарко во всех смыслах этого слова. Местным жителям явно было мало одной революции. Им надо было их минимум три, пару гражданских войн и в придачу - один религиозный конфликт. Мы выполнили задание и теперь спешили в точку рандеву с катером, на котором и должны были прибыть к месту эвакуации.

Но нас поджидал сюрприз. На окраине небольшого приморского городка нас встретили суетливо толкущиеся группки вооруженных людей. Они косились на нас, но не трогали, ибо колонна из пяти джипов, ощетинившаяся стволами М-16 и М-60, вызывала уважение. Вдоль улицы периодически попадались легковые автомобили со следами обстрела и явного разграбления, но именно эти объекты и вызывали основной интерес пейзан, причем вооруженные мародеры имели явный приоритет перед невооруженными.

Когда мы заметили у стен домов несколько трупов явных европейцев, я приказал быть наготове, но без приказа огонь не открывать. В эту минуту из узкого переулка выбежала белая женщина с девочкой на руках, за ней с хохотом следовало трое местных. Нам стало не до политкорректности. Женщину с ребенком мгновенно втянули в джип, а на ее преследователей цыкнули и недвусмысленно погрозили стволом пулемета, но опьянение безнаказанностью и пролитой кровью сыграло с мерзавцами плохую шутку. Один из них поднял свою G-3 и явно приготовился в нас стрелять, Marine Колоун автоматически нажал на гашетку пулемета, и дальше мы уже мчались под все усиливающуюся стрельбу. Хорошо еще, что эти уроды не умели метко стрелять. Мы взлетели на холм, на котором, собственно, и располагался город, и увидели внизу панораму порта, самым ярким фрагментом которой был пылающий у причала пароход.

В порту скопилось больше 1000 европейских гражданских специалистов и членов их семей. Учитывая то, что в прилегающей области объявили независимость и заодно джихад, все они жаждали скорейшей эвакуации. Как было уже сказано выше, корабль, на котором должны были эвакуировать беженцев, весело пылал на рейде, на окраинах города сосредотачивались толпы инсургентов, а из дружественных сил был только мой взвод с шестью пулеметами и скисшей рацией (уоки-токи не в счет).
У нас было плавсредство, готовое к походу, и прекрасно замаскированный катер, но туда могли поместиться только мы. Бросить на произвол судьбы женщин и детей мы не имели права. Я обрисовал парням ситуацию и сказал, что остаюсь здесь и не вправе приказывать кому-либо из них оставаться со мной, и что приказ о нашей эвакуации в силе и катер на ходу.

Но, к чести моих ребят, остались все. Я подсчитал наличные силы: 29 "марин", включая меня, 7 демобилизованных французских легионеров и 11 матросов с затонувшего парохода, две дюжины добровольцев из гражданского контингента. Порт во времена Второй мировой войны был перевалочной базой, и несколько десятков каменных пакгаузов, окруженных солидной стеной с башенками и прочими архитектурными излишествами прошлого века, будто сошедшими со страниц Киплинга и Буссенара, выглядели вполне солидно и пригодно для обороны.

Вот этот комплекс и послужил нам новым фортом Аламо. Плюс в этих пакгаузах были размещены склады с ооновской гуманитарной помощью, там же были старые казармы, в которых работали и водопровод, и канализация. Конечно, туалетов было маловато на такое количество людей, не говоря уже о душе, но лучше это, чем ничего. Кстати, половина одного из пакгаузов была забита ящиками с неплохим виски. Видимо, кто-то из чиновников ООН делал тут свой небольшой гешефт. Т. е. вся ситуация, помимо военной, была нормальная, а военная ситуация была следующая...

Больше 3000 инсургентов, состоящих из революционной гвардии, иррегулярных формирований и просто сброда, хотевшего пограбить, вооруженных, на наше счастье, только легким оружием - от "маузеров-98" и "штурмгеверов" до автоматов Калашникова и "стенов", - периодически атаковали наш периметр. У местных были три старые французские пушки, из которых они умудрились потопить несчастный пароход, но легионеры смогли захватить батарею и взорвать орудия и боекомплект.
На данный момент мы могли им противопоставить 23 винтовки М-16, 6 пулеметов М-60, 30 китайских автоматов Калашникова и пять жутких русских пулеметов китайского же производства с патронами 50-го калибра. Они в главную очередь и помогали нам удержать противника на должном расстоянии, но патроны к ним кончались прямо-таки с ужасающей скоростью.

Французы сказали, что через 10-12 часов подойдет еще один пароход, и даже в сопровождении сторожевика, но эти часы надо было еще продержаться. А у осаждающих был один большой стимул в виде складов с гуманитарной помощью и сотен белых женщин. Все виды этих товаров здесь весьма ценились. Если они додумаются атаковать одновременно и с юга, и с запада, и с севера, то одну атаку мы точно отобьем, а вот на вторую уже может не хватить боеприпасов. Рация наша схлопотала пулю, когда мы еще только подъезжали к порту, а уоки-токи "били" практически только на несколько километров. Я посадил на старый маяк вместе со снайпером мастер-сержанта Смити, нашего "радиобога". Он там что-то смудрил из двух раций, но особого толку от этого пока не было.

У противника не было снайперов, и это меня очень радовало. Город находился выше порта, и с крыш некоторых зданий территория, занимаемая нами, была как на ладони, но планировка города работала и в нашу пользу. Пять прямых улиц спускались аккурат к обороняемой нами стене и легко простреливались с башенок, бельведеров и эркеров... И вот началась очередная атака. Она была с двух противоположных направлений и достаточно массированной.

Предыдущие неудачи кое-чему научили инсургентов, и они держали под плотным огнем наши пулеметные точки. За пять минут были ранены трое пулеметчиков, еще один убит. В эту минуту противник нанес удар по центральным воротам комплекса: они попытались выбить ворота грузовиком. Это им почти удалось. Одна створка была частично выбита, во двор хлынули десятки вооруженных фигур. Отделение капрала Вестхаймера - последний резерв обороны, - отбило атаку, но потеряло трех человек ранеными, в т. ч. одного тяжело. Стало понятно, что следующая атака может быть для нас последней: у нас было еще двое ворот, а тяжелых грузовиков в городе хватало. Нам повезло, что подошло время намаза, и мы, пользуясь передышкой и мобилизовав максимальное количество гражданских, стали баррикадировать ворота всеми подручными средствами.

Внезапно на мою рацию поступил вызов от Смити:
- Сэр. У меня какой-то непонятный вызов, и вроде от русских. Требуют старшего. Позволите переключить на вас?
- А почему ты решил, что это - русские?
- Они сказали, что нас вызывает "солнечная Сибирь", а Сибирь - она вроде бы в России...
- Валяй, - сказал я и услышал в наушнике английскую речь с легким, но явно русским акцентом.
- Могу я узнать, что делает United States Marine Corps на вверенной мне территории? - последовал вопрос.
- Здесь - Marine First Lieutenant Майкл Фогетти. С кем имею честь?" - в свою очередь, поинтересовался я.
- Ты имеешь честь общаться, лейтенант, с тем, у кого, единственного в этой части Африки, есть танки, которые могут радикально изменить обстановку. А зовут меня "Tankist".

Терять мне было нечего. Я обрисовал всю ситуацию, обойдя, конечно, вопрос о нашей боевой "мощи". Русский в ответ поинтересовался, не является ли, мол, мой минорный доклад просьбой о помощи. Учитывая, что стрельба вокруг периметра поднялась с новой силой, и это явно была массированная атака осаждающих, я вспомнил старину Уинстона, сказавшего как-то, что если бы Гитлер вторгся в ад, то он, Черчилль, заключил бы союз против него с самим дьяволом, и ответил русскому утвердительно.

На что последовала следующая тирада:
- Отметьте позиции противника красными ракетами и ждите. Когда в зоне вашей видимости появятся танки, это и будем мы. Но предупреждаю: если последует хотя бы один выстрел по моим танкам - все то, что с вами хотят сделать местные пейзане, покажется вам нирваной по сравнению с тем, что сделаю с вами я.

Когда я попросил уточнить, когда именно они подойдут в зону прямой видимости, русский офицер поинтересовался, не из Техаса ли я, а получив отрицательный ответ, выразил уверенность, что я знаю, что Африка больше Техаса, и нисколько на это не обижаюсь.

Я приказал отметить красными ракетами скопления боевиков противника, не высовываться и не стрелять по танкам в случае, ежели они появятся. И тут грянуло. Били как минимум десяток стволов калибром не меньше 100 мм. Часть инсургентов кинулась спасаться от взрывов в нашу сторону, и мы их встретили, уже не экономя последние магазины и ленты. А в просветах между домами, на всех улицах одновременно появились силуэты танков Т-54, облепленных десантом.

Боевые машины неслись как огненные колесницы. Огонь вели и турельные пулеметы, и десантники. Совсем недавно казавшееся грозным воинство осаждающих рассеялось как дым. Десантники спрыгнули с брони и, рассыпавшись вокруг танков, стали зачищать близлежащие дома. По всему фронту их наступления раздавались короткие автоматные очереди и глухие взрывы гранат в помещениях. С крыши одного из домов внезапно ударила очередь, три танка немедленно повернули башни в сторону последнего прибежища полоумного героя джихада, и строенный залп, немедленно перешедший в строенный взрыв, лишил город одного из архитектурных излишеств.

Я поймал себя на мысли, что не хотел бы быть мишенью русской танковой атаки, и даже будь со мной весь батальон с подразделениями поддержки, для этих стремительных бронированных монстров с красными звездами мы не были бы серьезной преградой. И дело было вовсе не в огневой мощи русских боевых машин. Я видел в бинокль лица русских танкистов, сидевших на башнях своих танков: в этих лицах была абсолютная уверенность в победе над любым врагом. А это сильнее любого калибра.
Командир русских, мой ровесник, слишком высокий для танкиста, загорелый и бородатый капитан, представился неразборчивой для моего бедного слуха русской фамилией, пожал мне руку и приглашающе показал на свой танк.

Мы комфортно расположились на башне, как вдруг русский офицер резко толкнул меня в сторону. Он вскочил, срывая с плеча автомат, что-то чиркнуло с шелестящим свистом, еще и еще раз. Русский дернулся, по лбу у него поползла струйка крови, но он поднял автомат и дал куда-то две коротких очереди, подхваченные четко-скуповатой очередью турельного пулемета с соседнего танка.

Потом извиняюще мне улыбнулся и показал на балкон таможни, выходящий на площадь перед стеной порта. Там угадывалось тело человека в грязном бурнусе и блестел ствол автоматической винтовки. Я понял, что мне только что спасли жизнь. Черноволосая девушка (кубинка, как и часть танкистов и десантников) в камуфляжном комбинезоне тем временем перевязывала моему спасителю голову, приговаривая по-испански, что "вечно сеньор капитан лезет под пули", и я в неожиданном порыве души достал из внутреннего кармана копию-дубликат своего Purple Heart, с которым никогда не расставался, как с талисманом удачи, и протянул его русскому танкисту. Он в некотором замешательстве принял неожиданный подарок, потом крикнул что-то по-русски в открытый люк своего танка. Через минуту оттуда высунулась рука, держащая огромную пластиковую кобуру с большущим пистолетом. Русский офицер улыбнулся и протянул это мне.

А русские танки уже развернулись вдоль стены, направив орудия на город. Три машины сквозь вновь открытые и разбаррикадированные ворота въехали на территорию порта, на броне переднего пребывал и я. Из пакгаузов высыпали беженцы, женщины плакали и смеялись, дети прыгали и визжали, мужчины в форме и без, орали и свистели. Русский капитан наклонился ко мне и, перекрикивая шум, сказал: "Вот так, морпех. Кто ни разу не входил на танке в освобожденный город, тот не испытывал настоящего праздника души. Это тебе не с моря высаживаться". И хлопнул меня по плечу.

Танкистов и десантников обнимали, протягивали им какие-то презенты и бутылки, а к русскому капитану подошла девочка лет шести и, застенчиво улыбаясь, протянула ему шоколадку из гуманитарной помощи. Русский танкист подхватил ее и осторожно поднял, она обняла его рукой за шею, и меня внезапно посетило чувство дежавю.

Я вспомнил, как несколько лет назад в туристической поездке по Западному и Восточному Берлину нам показывали русский памятник в Трептов-парке. Наша экскурсовод, пожилая немка с раздраженным лицом, показывала на огромную фигуру русского солдата со спасенным ребенком на руках и цедила презрительные фразы на плохом английском. Она говорила о том, что, мол, это все - большая коммунистическая ложь, и что кроме зла и насилия русские на землю Германии ничего не принесли.
Будто пелена упала с моих глаз. Передо мною стоял русский офицер со спасенным ребенком на руках. И это было реальностью, и, значит, та немка в Берлине врала, и тот русский солдат с постамента в той реальности тоже спасал ребенка. Так, может, врет и наша пропаганда о том, что русские спят и видят, как бы уничтожить Америку?.. Нет, для простого первого лейтенанта морской пехоты такие высокие материи слишком сложны.

Я махнул на все это рукой и чокнулся с русским бутылкой виски, неизвестно как оказавшейся в моей руке.
В этот же день удалось связаться с французским пароходом, идущим сюда под эгидою ООН и приплывшим-таки в два часа ночи. До рассвета шла погрузка, Пароход отчалил от негостеприимного берега, когда солнце было уже достаточно высоко. И пока негостеприимный берег не скрылся в дымке, маленькая девочка махала платком оставшимся на берегу русским танкистам.

А мастер-сержант Смити, бывший у нас записным философом, задумчиво сказал:
- Никогда бы я не хотел, чтобы русские всерьез стали воевать с нами. Пусть это непатриотично, но я чувствую, что задницу они нам обязательно надерут.
И, подумав, добавил:
- Ну а пьют они так круто, как нам и не снилось. Высосать бутылку виски из горлышка - и ни в одном глазу... И ведь никто нам не поверит: скажут, что такого даже Дэви Крокет не придумает.

Источник *http://www.dal.by/news/2/02-04-12-18/

[Roberta]

Несколько фото довоенного Донецка

[Олёна]

Какой красивый город!!!

Господи, дай мира ему и его жителям...
Пожалуйста!!!

[Roberta]

У Тютчева есть стихотворение «Цицерон»:

Оратор римский говорил
Средь бурь гражданских и тревоги:
«Я поздно встал — и на дороге
Застигнут ночью Рима был!»
Так!.. но, прощаясь с римской славой,
С Капитолийской высоты
Во всем величье видел ты
Закат звезды ее кровавой!..

Блажен, кто посетил сей мир
В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие
Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был —
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!

Мне были давно знакомы эти строчки, особенно вторая часть стиха.
И помню всегда когда их слышала думала, что не дай Бог посетить этот мир в его роковые минуты.
И была уверенна, что уж точно это не будет относится ко мне,
а оказалось,что мы все живем именно в это роковое время о котором говориться.
Да, мы его не выбирали, время само нас выбрало.
Иногда, когда я пытаюсь заглянуть в будущее, мне кажется, что я вижу,
как сдвигаются вековечные пласты, медленно, но неотвратимо.
Ничего уже не будет по-прежнему, все изменится, всем нам придется измениться.

[алиса]

"Не дай вам Бог жить в эпоху перемен, но, если уж так случилось, то, дай вам Бог, воспользоваться всеми новыми возможностями."
Китайская мудрость.