Этой теме (проблеме воли) посвящена весьма обширная литература, но и она, несмотря на свою многоплановость, на научную и практическую ценность, не выявляет разницу между мыслью действенной, продуктивной, и мыслью холостой, остающейся без реальных последствий, не раскрывает ни механизмов волеосуществления – достижения удачи в реализации намерения, его воплощения, – ни механизмов неудачи, безволия.
и     Наиболее концентрированно современные представления о воле дает Н.Г. Aлексеев (Философский энциклопедический словарь, 1983 – новейший): специфический акт, способность к выбору цели деятельности и к внутренним усилиям, необходимым для ее осуществления. Но психологическое содержание ни этого акта, его специфики, ни ведущих к нему усилий Н.Г. Алексеев, как и другие авторы, не раскрывает.
    У авторов, исследующих проблему воли, нет единства в трактовке этого понятия, причем эта ситуация характерна не только для современной науки. Если по Аристотелю воля связывается с порождением не всякого действия, а лишь действия на основе разума, размышления, то Рене Декарт связывал с волей все движения и действия, за исключением физиологических отправлений (цит. по: Е.Н. Баканов, 1979).
    В современной психологии присутствует целый спектр представлений о воле. Они не только разнообразны, но порой противоречат друг другу. Так, требуется немалая изобретательность, чтобы помирить между собою, как и с привычными житейскими представлениями, такие, например, мнения:
    воля – механизм преодоления внутренних преград (А.П. Колиснык, 1983), и воля – одна из форм отражения мозгом действительности (В.И. Селиванов, 1986),
    воля есть диспозиция активности, направленной на сферу ценностей (Ш.Н. Чхартишвили, 1955), и воля – деятельная сторона разума и моральных чувств (А.Ц. Пуни, 1964),
    воля – восприятие личностью восполнения дефицита побуждения (В.И. Селиванов, 1986), и воля – регулирующий элемент в конфликте личного и общественного сознаний (Л.Б. Лейкум, 1987),
    воля являет собой высшее участие сознания личности в процессе порождения действия на социальном уровне действования (В.И. Селиванов, 1986), и мы признаем наличие в воле неосознанных компонентов (В.П. Прядеин, 1989). Кстати: здесь же В.П. Прядеин говорит о природных предпосылках волевой активности, ставя тем самым вне природы саму волевую активность.
    Дефиниции, соответствующие различным воззрениям, столь же разнообразны, начиная от четких и детализированных, типа
    воля – сознательное регулирование человеком своего поведения и деятельности, выраженное в умении преодолевать внутренние и внешние трудности при совершении целесообразных действий и поступков (В.И. Селиванов, 1992),
    и кончая осторожными и обтекаемыми, типа
    самоуправление функциональной структурой психики и уровнем ресурсных затрат в поведении и деятельности (В.К. Калин, цит. по: Проблемы психологии воли, 1991, с. 43) или
    субъективное восприятие перестройки психики (установок) и организма (мышечных напряжений и преднастроек) на новое побуждение (В.С. Ивашкин, 1991, стр. 22).
    Особого упоминания заслуживают категорически негативные (нигилистичные или нигилистичекие) и агностические утверждения В.А. Иванникова:
    Наша задача перейти от анализа природы воли как непонятного психического феномена к анализу тех ситуаций, которые породили проблему воли (1991, стр. 9); и ... мы не можем сейчас раскрыть природу волевого усилия (там же, стр. 20).
    И действительно, все обилие исследований воли, в том числе ряд крупных работ последнего времени, ставших предметами докторских диссертаций (А.И. Высоцкий, 1982, В.К. Калин, 1989, Т.И. Шульга, 1994), включая и докторскую диссертацию самого В.А. Иванникова (1989), – все это обилие посвящено разнообразным конкретным проблемам становления воли, применительно к различным задачам и в различных условиях; проблемам ее воспитания, улучшения и усиления, повышения эффективности волевой функции индивида; проблемам оценки различных качеств и отдельных характеристик воли. Но при этом онтология, психическая природа волевого усилия, преодоления себя (победа над собой – величайшая из побед), его психологическое содержание остаются не раскрытым черным ящиком.
    Ограничимся немногими примерами.
    А.И. Высоцкий (1982) определяет понятие воли через сознательную самостимуляцию: самостимуляция вызывает волевое усилие; волевое усилие – двигатель волевой активности. Однако психологическое содержание, психический механизм самостимуляции, как и стимуляции вообще, остается не раскрытым, как и содержание самих понятий воля, волевое усилие, хотя А.И. Высоцкий и предлагает классификацию самостимуляций по критерию глубины их интериоризации (или наоборот, по критерию их проявленности в поведении, их экстериоризации).
    Допущенная здесь А.И. Высоцким логическая ошибка, состоящая в попытке определить одно понятие через другое, столь же неопределенное, заменить один черный ящик другим, не менее плотно закрытым, не более доступным для исследования (и для исследователя) его внутреннего содержания, встречается в специальной психологической литературе столь часто, что о ней можно говорить, как о типичной. Это касается не только проблемы воли, и не только новичков от науки. Так, маститые П.П. Блонский (1964) и П.Я. Гальперин (1974) определяли: первый – понятие припоминание через реинтеграцию, а второй – понятие внимание через контроль.
    Психологическая сущность (подоплека) такой ошибки понятна: называние непонятного, присвоение ему имени создает иллюзию понятности. Иногда – в беллетристике, в бытовой речи, в педагогической практике – это и бывает оправданно, бывает целесообразно, но только не в строгой, фундаментальной науке. Наука начинается, когда значения слов четко разграничены (Л. Бриллюэн, 1960).
    В отношении воли этому же соблазну поддался не менее маститый Ш.Н. Чхартишвили (1955): активность воли представлена в сознании в виде переживания воли – воления.
    Другая типичная ошибка – функциональное определение термина вместо (в роли) определения предметного. Так, признанный классик исследования эмоций, Кэррол Е. Изард (1923, русское издание – 1980 [ 45 ] ) дает формулировку: эмоции возникают как результат изменений в нервной системе... в качестве целостного определения этого понятия, уточняя: ...и эти изменения могут быть обусловлены как внешними, так и внутренними событиями. Кстати, ценность этого определения сводится на нет и тем еще, что оно, совершенно очевидно, годится не только для эмоции, но для любого психического феномена.
    Так, Л.Б. Лейкум (1987) утверждает, что сущностная определенность воли раскрывается в рассмотрении регулирующей стороны ее функционирования, т.е. в рассмотрении ее как элемента, регулирующего сознание и эмоции, регулирующего элементы психики, внешние по отношению к воле, и тем самым игнорируя фактически ее собственные психические механизмы.
    Там же он определяет волю как единство хотения и нехотения и утверждает, что для вызывания желания необходимо хотение. И то, и другое, ничего не проясняя, лишь порождает новые вопросы, т.к. Л.Б. Лейкум не дает определений этих понятий, не определяет разницу между ними.
    В.К.Калин (1986) отмечает, что понятие волевая регуляция шире, чем волевое усилие, но не определяет ни того понятия, ни другого. Там же он высказывает мнение, что волевое усилие можно рассматривать как наиболее свернутый способ волевого действия. Но усилие – как волевое, так и любое другое – есть побудитель, источник, прототип, т.е. причина действия. Вряд ли причину можно рассматривать как следствие, форму, способ – все равно свернутый, или развернутый – своего результата.
    А.Ц. Пуни (1984) персонифицирует волю, обособляя ее в своей формулировке от ее носителя – субъекта воли: ...воля регулирует поведение человека ... воля мобилизует духовные и физические силы. Кстати, последнее утверждение, констатирующее наличие, подтверждаемую практикой объективную реальность существования духовных сил, противоречит его же утверждению, априорному и формальному, являющемуся данью тоталитарной идеологии, а не ответственной позицией исследователя: представления о духе являются идеалистическими, ненаучными (там же).
    В.С. Ивашкин (1991) также рассматривает побуждение – элемент акта проявления воли – как самостоятельную, автономную сущность: новое побуждение стремится материализоваться в адекватных ему установках (...мышечных напряжениях и преднастройках к действию), что вряд ли оправдано, т.к. установка – феномен того же уровня, что и побуждение (о чем, впрочем, читатель должен догадаться сам: определения этих понятий В.С. Ивашкин не дает), и, по этой же причине, вряд ли в этом контексте может идти речь о материализации.
    Есть попытки раскрыть черный ящик воли, которые оказываются делением его на несколько отсеков или несколько отдельных и более или менее независимых ящиков, из которых если не все, то часть остается черными.
    Так, П.П. Блонский (1964) утверждает, что Всякий волевой акт состоит из следующих моментов: детерминация, усилие, делиберация, выбор, санкция. Вопрос о справедливости этого утверждения остается открытым, ибо, даже прежде, чем ставить его, необходимо выяснить психологическое содержание, психический механизм каждого из названных моментов, чего П.П. Блонский не сделал.
    Так, В.С. Ивашкин (1991) утверждает: Воля складывается из трех компонентов: когнитивного, выполняющего функцию ориентировки и данную субъекту (КЕМ? Всевышним?) в форме знания; динамического (ЧТО динамично? что это за компонент, который динамичен?), выполняющего функцию побуждения и данную субъекту в форме переживания; практического (тоже, вероятно, не статичного?), выполняющего функцию исполнения и данную субъекту в форме операционного действия.
    Встречается – например, Е. Герон (1970), Л.И. Акатов (1971) – даже прямая подмена понятия волевое усилие понятием произвольное (целеустремленное) физическое, мышечное усилие.
    И, наконец, попадаются откровенно конъюнктурные опусы-профанации. Так, Г.Н. Сытин в сталинские времена монополии воззрений И.П. Павлова утверждал (1954): особенностью физиологического механизма волевого усилия является ярко выраженная борьба процессов возбуждения и торможения, сопровождающаяся сильным напряжением нервных клеток коры больших полушарий. К сожалению, Г.Н. Сытин не указал в каких единицах он измерял это сильное напряжение.
    На фоне изложенного не удивительно мнение В.П. Прядеина (1991) о частном вопросе всей проблемы воли: проблема классификации волевых качеств остается открытой. и и