Ни современная наука в целом, ни психология как ее часть, не объясняют не только явления воли (или безволия, личностной зависимости, навязчивости), но и многих других, даже более примитивных и одновременно более фундаментальных психических феноменов. Так, еще В.Н. Пушкин (1980, стр. 359) доказательно констатировал, например, что формирование человеком образа восприятия, без функционирования которого не возможна успешность любой деятельности, не находит объяснения как природный феномен.
    Сейчас психика рассматривается как надстройка над организмом, над тем фундаментом, который представлен его морфологией и физиологией, рассматривается как нечто полностью зависимое от вещества – как того вещества, которым организм окружен, так и того, из которого построен он, построен его мозг. Психические функции есть результат деятельности мозга (О.К. Тихомиров, 1984, стр. 12).
    В полной мере это относится и к волевой функции психики: Волевое усилие – психофизиологический феномен (А.И. Высоцкий, 1986, стр. 25); Механизм волевой регуляции, волевое усилие имеет психофизиологическую природу (В.К. Калин, 1989, стр. 19) и т.д.
    Эта традиция восходит к Рене Декарту (1596-1650), который разделил Бытие, Природу на два мира – физический и духовный. Трудно согласиться с тем, что картезианская традиция современного естествознания строго последовательна, поскольку сам Картезиус рассматривал психическое начало как не менее фундаментальное, чем физическое, и даже как более достоверное, несомненное: мыслю, следовательно существую – cogito, ergo sum.
    При таком (современном) подходе к ней, психика оказывается вне сферы естествознания. Материалистическая наука не может изучать нечто вне-материальное.Неспроста психология отвергла методы интроспекции как недостоверные. Психология материалистическая не может быть субъективной по методу (Б.М. Теплов, 1950).
    Даже собственные мысль, чувство, переживание исследователя, не говоря уж о таковых испытуемого, не признаются реальным и заслуживающим доверия первичным исследовательским материалом. Материализм, ограничивая себя таким образом, превращается в догматический, т.е. принимающий к рассмотрению не все факты, пренебрегающий данными эксперимента (наблюдения), отвергающий, в частности, те из них, которые он не может объяснить.
    Закономерный результат этого – парадоксы, не уступающие по абсурдности парадоксам субъективного идеализма и солипсизма. Например: В психологии сложилось странное положение – недоверие к субъективным показателям состояний и связанных с ними эмоциональных переживаний. Во многих психологических работах отмечается, что нельзя полагаться на чувство усталости при суждении о том, развилось у человека состояние утомления или нет (Е.П. Ильин, 1986 [ 47 ]). При таком подходе к интроспекции пациент, заявляющий о наличии у него фантомных болей, должен безоговорочно быть признан симулянтом.
    Применительно к психологии воли, такое методологическое самоограничение четко выражено В.И. Селивановым (1986), который, не сомневаясь в его необходимости, лишь подчеркивает его важность (стр. 5): истолкование аналогичных (по контексту: одних и тех же) фактов может быть не одинаково. Важно, чтобы это "разногласие" преодолевалось на основе общих для всех методологических позиций как философских, так и специальных. Признавая в этой же статье, что нужна смелая новаторская работа в искании научной истины, что звучит как призыв, В.И. Селиванов в той же фразе делает оговорку: но без игры в "оригинальные концепции" [там же, стр. 22]. Естественно, В.И. Селиванов не упоминает о критериях отличия игры от серьезной работы.
    Тот факт, что вся психология все равно построена на интроспекции – независимо от того, признается ли этот факт самoй психологией – особый вопрос. Любая интерпретация исследователем результатов, полученных им в объективном наблюдении или эксперименте, возможна только на базе результатов, полученных им предварительно субъективно, в самонаблюдении. У исследователя нет другой базы для их осмысления. Факт бессмыслен, если в него не внести смысл (Борис Пастернак – Доктор Живаго).
    Математика – теоретическая, идейная база объективизма науки. Но и математики признают (В.А. Успенский, 1982, стр. 9): доказательство – это рассуждение, убеждающее нас настолько, что с его помощью мы готовы убеждать других.
    Свидетельством порочности утверждения Б.М. Теплова (1950), утверждения скорее политического, чем научного, могут служить и его собственные работы по психологии музыкального творчества. Для выполнения такой разработки было недостаточно быть тонким психологом, было необходимо быть еще и музыкантом высокого уровня. Слепой (от рождения) психолог не сможет не только поставить, или хотя бы задумать, эксперимент по психологии зрительного восприятия, но и не сумеет самостоятельно оценить уже готовые и вполне объективные результаты чужого эксперимента. Аналогично люди сочувствуют только тем несчастьям, которые постигают их самих (Пьер Бомарше).
    П.П. Блонский (1964) отмечает: Сплошь и рядом воспоминания вызываются очень незначительными впечатлениями, часто настолько незаметными, что требуются тщательные разыскания, чтобы обнаружить, какое [именно] впечатление вызвало воспоминание (стр. 538). Ясно, что такие розыски принципиально интроспективны, субъективны.
    Еще Вл. Соловьев (1892 ! ) констатировал: Философия Декарта не только не могла объяснить внутреннюю связь всех вещей, но принуждена была отрицать такую связь даже там, где она была очевидным фактом.   и