Когда мы говорим о ком-то, что он человек верующий, мы всегда и естественно подразумеваем, что он верит в Бога, и именно в Бога. Однако сами понятия – как вера, так и Бог – далеко не однозначны.
    Можно (следует) различать два вида веры –
    – активная уверенность человека в реальности Бога как результат собственного опыта, фактически – знание, столь же несомненное, как ваша вера в то, что Вы сейчас читаете эти строки, и
    – пассивное доверие авторитетам от религии.
    Вопроса о природе авторитета, о том кого и что можно считать авторитетным, а кого и что – нельзя, мы здесь касаться не будем. Он всегда решается индивидуально, применительно к конкретной проблеме, и решается далеко не всегда просто, однозначно.
    Религия – социальная (общественная), догматизированная, ритуализованная форма, система почитания Бога, общения с ним, всегда включающая в себя определенную космогоническую доктрину, частью которой является представление о месте человека во вселенной.
    Каждая религия многослойна в том смысле, что содержит представления, знания нескольких слоев – трех как минимум: намеренно упрощенные для дилетантов, детей, неофитов и т.д., общедоступные для посвященных, и сокровенные для сравнительно узкого круга профессионалов, откуда их названия эзотерические (тайные), оккультные (затуманенные).
    Генетика религии, ее зарождение и становление, имеет как раз обратную последовательность. Она берет начало как знание о Боге одной конкретной личности (адепта); знание интуитивное, духовное, полученное не на физическом уровне практики, но одновременно достоверное, подтверждаемое такой практикой, осязаемым воплощением этих мыслей, идей и т.д. Затем уже появляются упрощения, происходит популяризация генерального, глубинного, фундаментального знания сначала для духовной элиты и, наконец, для всех остальных. Зарождение большинства мировых религий (пожалуй, всех, кроме ислама) обстоятельно описал Эдуард Шюре [1].
    Религия, как и новое направление, модификация религии, может при зарождении оцениваться последователями, приверженцами прежней религии или прежнего, исходного направления как ересь, и утвердиться в дальнейшем в борьбе, аналогичной естественному отбору в биологии.
    Полезно отметить, что замечание о двух видах веры относится не только к религии, но почти в равной мере и к науке. Большая часть индивидуального научного багажа даже не рядового обывателя, а профессионала – это нередко не научные знания, не то, в чем человек уверен благодаря собственному экспериментированию, а научные верования, следование научному авторитету. Доходит и до парадоксов, когда авторитету доверяют больше, чем своему живому опыту.
    Яркий тому пример – случай с известной Комиссией физического общества Санкт-Петербургского Императорского университета, выводы которой широко использовались противниками парапсихологии в борьбе с ней. Комиссия была создана Дмитрием Ивановичем Менделеевым с двойной целью (чего он не скрывал изначально): (1) опубликовать материалы Комиссии ради получения средств для постройки метеорологического дирижабля и (2) попутно доказать, что спиритические явления суть выдумка и фальсификация, а не объективная реальность. В выводах комиссии это последнее и утверждается. Интересны, однако, не столько готовые выводы, сколько сравнение их с первичными экспериментальными материалами.
    Давление научного авторитета может влиять отрицательно и на дела гораздо более близкие к повседневной практике. Еще век назад Альберт Молль [3] отмечал:
    * К сожалению, история новейшей медицины показывает нам, что лечебный прием сплошь и рядом признается ненаучным исключительно потому, что не признается официальными представителями врачебного сословия.
    * История медицины дает нам немало поучительных примеров того, как быстро иногда меняются в области терапии убеждения и взгляды. Каким только насмешкам не подвергалось в прежнее время лечение водобоязни предохранительными прививками Пастера!
    * При изучении истории научных открытий мы часто встречаемся с тремя стадиями: в первой изобретателя игнорируют, во второй – оспаривают, а если победа остается на его стороне, тогда заявляют, что он не изобрел ничего нового и что открытие его было известно и много раньше.
    Легко понять, к чему это может привести.
    * Так как медицинские воззрения подвержены значительным и частым переменам, то отсюда видно, что врач, действовавший по существу своему совершенно правильно, может подлежать наказанию, если отступил от шаблона. Легко понять, что такое положение дел весьма неблагоприятно для прогресса врачебной науки.
    * Врач, сознательно рискующий подвергнуться порицанию общественного мнения ради добросовестного исполнения своего долга по отношению к больному, совершает подвиг и может оказаться мучеником.
    Отсюда – практические выводы:
    * Мы не имеем права отказаться от какого-либо средства, оказавшегося действительным, только под предлогом его ненаучности.
    * Врачевание и бюрократия – понятия решительно несовместимые.

    За термином Бог скрываются самые разнообразные понятия, взгляды, мнения, целый диапазон представлений, от СВЕРХЧЕЛОВЕК до АБСОЛЮТ, т.е. разнообразных вплоть до взаимной противоречивости. Здесь тоже есть, что уточнять. Начнем не с мнений, а с фактов.
    Существование вашей мысли не менее реально, чем существование вашего тела. Они в равной мере не зависят от того, знает ли о них какой бы то ни было наблюдатель или свидетель, изучает ли их исследователь или нет, материалист ли он или идеалист. Даже ваше сновидение есть реальность в том смысле, что Вы его наблюдали, переживали, а не выдумали уже после того, как проснулись.
    Таким же образом объективной реальностью является любая информация. Следовательно информация есть материя – как объективная реальность (по Ленину; ни более точного, ни более четкого определения автору не известно), – материя специфического качества; часть (составляющая) Бытия, имеющая определенное качество.
    Нельзя не подчеркнуть, что это личная точка зрения автора. В претендующей на первенство среди достижений мировой науки монографии президента Международной Академии Информатизации И.И. Язвишина "Информациология" [4] нет единого и четкого определения информации. Есть определения разрозненные и не вполне между собою согласующиеся. Например.
    *Информация – это единое материализованное и дематериализованное пространство Вселенной (стр. 14). Непонятно, но подчеркнем: пространство.
    *Информация – это фундаментальный генерализованно-единый безначально-бесконечный законопроцесс резонансно-сотового, частотно-квантового и волнового отношения, взаимодействия ... (стр. 24). Так же непонятно, но подчеркнем: процесс.
    *Информация – это генерализованно-фундаментальная субстанция единого кодово-сотового пространства Вселенной (стр. 65). Попрежнему непонятно, но подчеркнем: субстанция.
    *Единое информационное пространство Вселенной является универсальным множеством, включающим в себя (как подмножества) все физические, материальные, вакуумные, биологические, космические и ноосферные поля (стр. 83). Подчеркнем: поля, оставив в стороне вопрос о том, как И.И. Язвишин представляет себе соотношение информации и информационного пространства; он не делает качественного различия между физикой и информацией, между полями физическими и ноосферными, не принимает его во внимание. Это же подтверждает его утверждение:
    *голубые лучи солнечного света отражаются от информационного поля Земли (стр. 71). Подчеркнем (не обсуждая степень справедливости этого суждения по его существу): информационное поле рассматривается здесь как вид физического – иначе отражение не могло бы произойти (если, конечно, допустить, что оно действительно происходит).
    Вернемся к своему определению: информация есть материя определенного, специфического качества. Это объективно, онтологически. Субъективно же, антропоцентрически, т.е. с человеческой точки зрения, гносеологически – это отдельные элементы, равно как и вся совокупность того, что известно и/или могло бы быть известно. Именно эту информацию удается иногда закодировать (например, в слове) и зафиксировать этот код на физическом уровне (на вещественном носителе, например, изобразить слово на бумаге, на магнитной ленте), что не меняет ее объективной сути, ее природы.
    Можно (следует!) в связи с этим различать
    ** информацию, которой обладает отдельная личность и только она (из всех роз букета мне больше нравится белая), и только в данный момент (через минуту я могу отдать предпочтение уже чайной); критерии оценки истинности–ложности такой информации принципиально (по крайней мере, по сегодняшним представлениям) отсутствуют;
    ** информацию, которой обладает группа лиц (вчера шел дождь) или все человечество (фазы луны циклически меняются); здесь критериев оценки истинности-ложности может быть множество, включая принятые в научно-исследовательской практике, в криминологии и т.д.;
    ** информацию, никому из людей не известную, но которая (потенциально) могла бы быть известна (никто не знает сколько груш поспело в саду у Груши Поспеловой в прошлом году, но их можно было тогда сосчитать); сюда же отнесем и ту информацию, которая может быть освоена (стать известна) в будущем.
    Каждая информация объективна. Даже ошибочная мысль, даже ложь, была ли она высказана или нет, есть реальность в том смысле, что коль скоро событие (мысль) имело место, было фактом, то факта этого отменить или изменить уже нельзя и он не зависит ни от соответствия другим фактам (например, истине), ни от нашего (чьего-либо) к нему отношения. Тот факт, что сейчас мне нравится чайная роза, не влияет на другой факт, что минуту назад нравилась белая.
    Признание мысли (вообще информации) равноправной формой материи, а не только продуктом деятельности вещества, пусть даже специфически организованного (мозга), может представить психологическую трудность для тех, кто привык противопоставлять идеальное и материальное . Эта трудность легко преодолевается, если признать справедливость противопоставления идеального и конкретного, но и то, и другое признать материальным (объективно существующим).
    Всеобъемлющую, но и безграничную, информацию, объединяющую все мыслимые варианты информации [ УДИ ], можно отождествить с тем, что в литературе обозначается как Космическое Сознание, Мировой, Верховный, Божественный Разум и т.п.
    Бог – прежде всего информационное Бытие, ментальная реальность, ментал, идея, дух, Слово, Логос.
    Но Он же – и тонко-энергетическое Бытие, астральная реальность, астрал, эмоция, душа, Любовь (здесь уместно упомянуть и Григория Сковороду (1722-1794), говорившего: без души трава – сено, дерево – дрова, человек – труп).
    Но Он же (Бог) – и физическое Бытие (физическая реальность – вещество и физическая энергия), Вселенная.
    Бог – всеобъемлющее начало, источник и причина саморазвития Бытия, но также Его многочисленные персонификации.
    Персонален ли Бог.
    Объективно – да. Субъективно – возможно, нет.
    Объективно, онтологически – каждое единство является персональным.
    *Если несколько объектов соединены воедино, то эта группа живет индивидуальной жизнью...
    Нужды нет, что клеточка считает себя свободной и борющейся за самое себя с другими клеточками, игнорируя жизнь органа и организма и считая таковые лишь обстановкой своей маленькой жизни; нужды нет, что академический ученый, уподобляясь этой клеточке, так же непочтителен к Земле и Солнечной Системе, отказывая им в личной жизни и полагая, что они суть мертвая обстановка, в которой протекает его полезная деятельность; нужды нет в том, что Земля так же презрительно смотрит на его жизнь, как он на жизнь своих обновляющихся клеточек... Эти индивидуализации существуют; даже искусственная группа людей, соединившихся в коллегию, тем самым индивидуализируется и живет коллегиальной жизнью, презрительно относясь к мелким личным интересам каждого сочлена [5, сс. 3-4].
    Субъективно – с вульгарно-антропоцентрической позиции, для человека, не умеющего увидеть единства за множеством его элементов (увидеть леса за деревьями), понять и/или почувствовать себя одним из таких элементов – Бог есть не персона, не личность, а абстракция и непостижимость; если, конечно, не учитывать более примитивную позицию: Бог создал человека по образу и подобию своему – и, следовательно, Бог антропоморфен.
    Cуществует, впрочем, точка зрения, согласно которой сама постановка вопроса о сущности, качествах или атрибутах Бога неправомерна: Познание Его есть низшая ступень, падение. В существе своем мы обладаем им. Он – реальность вашей жизни, тела, души и духа. Так как же и зачем познавать Его? (Вивекананда, 1897).
    Дьявол – персонификация Зла, и в этом смысле антагонист Бога. Но Зло не есть нечто абсолютное; это понятие принципиально субъективное. Объективно щука не есть зло. Зло она только для карася. Бог не более добр к одному, чем к другому из всех созданий его [6]. С одной стороны зло – это те препятствия, что мешают достижению целей, являющихся смыслом человеческой жизни, с другой – они создают повод, стимул для усилий в этом направлении (и, соответственно, для борьбы с дьяволом). Зло – инструмент воздействия на воплощенную сущность, стимул для ее прогресса. Поэтому дьявол – реальность относительная. Дьявол – часть, некоторый аспект Бога – реальности абсолютной. Дьявол может вредить только с божьего попущения. Но понять почему Бог попустил злу совершиться – задача далеко не всегда простая.
    Действительно, оккультизм – основа всех религий. Однако, есть ли в этом его вина перед современной наукой, перед материализмом?
    Действительно, религия – это всегда поклонение (и преклонение), причем, возможно, не только предмету культа, но его служителю. В этом смысле она действительно – опиум для народа. Однако, не оккультизм виноват в том, что его корифеи, лучшие его знатоки и пропагандисты – основатели религий, великие посвященные (по Э. Шюре) – становились предметом поклонения. Сами они предпочли бы иметь не поклонников, а последователей. Предметом же поклонения может стать любое лицо или даже только имя, любой предмет или абстрактная идея. В связи с этим думается, что не на путях запретов и уничтожений лежит успех в борьбе с этим опиумом. Можно сжечь деревянный крест, но никому не придет в голову уничтожить Солнце. Между тем, принципиальная разница между поклонением тому и другому отсутствует.
    На эффективность молитвы, общения с Богом может не влиять и полное отсутствие ее внешних форм и проявлений [6]:
    * Если человек видит в Боге единое с ним, он не нуждается в посреднике.
    * Совершенная эпоха придет тогда, когда каждый человек будет священником, и люди не будут одеваться в специальную одежду, чтобы рекламировать свое благочестие.
    * Совершенная эпоха не потребует форм, обрядов и телесных жертв.
    * Свобода делает каждого человека священником, дает ему возможность идти одному и класть свои жертвы на алтарь Богу.
    * Небо не есть место; это состояние разума.
    * Люди всегда имеют в себе то сокровенное место, где они могут встретить своего Бога.
    Эффективность молитвы зависит не столько от ее внешних атрибутов и проявлений, сколько от умонастроения молящегося, от акцентов, расставляемых им в одном и том же тексте, от смысла, вкладываемого им в одно и то же слово. Так в классическую "Отче наш ...", состоящую из просьб (дай, прости, избавь), можно внести не столько надежду, веру в исполнение этих просьб, сколько благодарность за то, что УЖЕ дано, что УЖЕ прощено, от чего избавление УЖЕ даровано.
    Такой акцент может быть оправдан, если оправдания требуются, по крайней мере двумя соображениями.
    Судьба помещает человека именно в те ситуации, которые ему необходимы, полезны для совершенствования, для приближения к своему духовному источнику, к Богу. Другое дело, что не всегда мы это понимаем, и даже напротив, в большинстве случаев, если и понимаем, то на солидном временнóм отдалении. Любую реальную ситуацию, как бы тяжела или неприятна она ни была, априорно следует признать поводом для духовного роста, признать подарком судьбы и, соответственно, поводом для благодарности Всевышнему.
    * ...каждый получает уроки, в которых нуждается.
    * Все силы плотской жизни не смогут уничтожить вашу жизнь, пока ваша работа не будет закончена. Зов смерти к лучшему; там мы решаем проблемы так же, как и здесь; и каждый определен находиться там, где он может решить свои проблемы наилучшим образом. [6]
    Но решающее слово здесь, как и во всем, за практикой. Сама просьба, в которой акцентируется не столько надежда на ее выполнение, сколько благодарность за ее выполнение (не важно – отдаленное или сиюминутное), имеет бóльшую, более яркую силу реализации. Не так ли и Иисус при воскресении Лазаря благодарил Отца за то, что Тот его услышал...
    Непременным фоном здесь подразумевается чистота помыслов. Если же они у нас не чисты, то для нас же лучше, если желаемое не воплотится, если молитва не будет услышана.
    Путь к Богу – не столько путь приобщения к религии, к поклонению и преклонению, сколько путь творчества, путь самосовершенствования, хотя одно не исключает другого. И не столь важно, на каком поприще, на базе какой деятельности, оно происходит – физический ли это труд (в частности и совершенствование тела, спорт), искусство (сфера эмоций) или наука (сфера познания, мысли). Применительно к каждому из них уместно вспомнить притчу о трех рабочих, толкавших перед собой тачки с песком. На вопрос о том, чем они заняты, один ответил Таскаю эту проклятую тачку, другой – Зарабатываю себе на хлеб, а третий – Я строю храм. Кажется, Вольтеру принадлежит высказывание: вдохновение есть награда за настойчивый труд. Вдохновение – высшая фаза творчества, общения с Богом, достижения общности, единства с Ним.
    Религия (культ) – хранитель и проводник оккультных знаний и умений. В этом плане все религии, от "примитивных" до "мировых", поучительны. Религиозный опыт – серьезный фонд пси-технических методик. Отвергать их только потому, что они уже использовались прежде людьми другого мировоззрения, было бы неразумно. Психология нуждается в освоении этого фонда: его анализе, проработке и доработке. Опыт подобной работы имеется. Физика в свое время освоила ("отняла" у оккультизма) магнетизм, медицина – гипноз.
    Оккультизм – база каждой религии, но между ними могут быть и принципиальные расхождения. Так, христианство, несмотря на признание отдельной человеческой личности частицей Бога, самим фактом признания таинства устанавливает определенную границу между частью и целым, между верующим и предметом верования. Априорно утверждается, что существуют явления, процессы, объективно недоступные для человека – ни для его интеллекта, ни для интуиции. Оккультизм же отвергает любые априорности – все истины выясняются на базе опыта, эксперимента. По этому принципиальному показателю оккультизм ближе к материализму, чем к религии.
    С другой стороны, и материализм нельзя отождествлять с атеизмом, как это делалось у нас многие десятилетия. Наоборот: многие видные ученые-естествоиспытатели, бесспорные материалисты, были людьми глубоко религиозными.
    Особое значение вопрос об отношении к религиозному опыту может иметь для медицины. Станислав Гроф [7] указывает: ...необходимо в особенности серьезное внимание к терапевтическому потенциалу мистической и религиозной сферы ЛСД-переживания. То же справедливо для любого (не только ЛСД-) переживания. Рекомендации такого характера имеются и в материалах ВОЗ.
    Внутри медицины этот вопрос особое значение имеет для проблем психиатрии и наркологии. Но об этом – в других публикациях.
    Подведем итог. Следуя новыми путями, мы не пришли к новым выводам, а лишь подтвердили старые, известные. Вера и религия – понятия не связанные жестко.
    Один может быть глубоко верующим, но не принадлежать какой-либо определенной религиозной конфессии. Другой может быть искренним приверженцем, проявлять себя ярым поклонником, последователем религии (вплоть до агрессивности в отношении к менее рьяным, не говоря уж об инакомыслящих), оставаясь верующим лишь формально, поверхностно, не думая самостоятельно, творчески, а лишь повторяя чужие слова.
    Один может быть убежденным атеистом, но вести при этом подвижнический образ жизни. Другой может, считая себя в высшей степени религиозным (святее Папы), оставаться безнравственным.
    Нет сомнений в том, кто из них готовит себе рай, а кто – ад.