Эволюция форм жизни, их филогенетическое усложнение в целом телеологично. Многие этапы эволюции, переходы к функциям более высокого уровня и большей сложности, и, соответственно, к новым морфологическим формам многоступенчаты. Первые же ступени таких переходов были бы гибельны для особей, попытавшихся подняться на них (начавших переход), даже при отсутствии конкурентной борьбы за выживание, даже вне трудностей/опасностей естественного отбора. Эти попытки завели бы эволюцию в тупик на первой же ступени, если бы они были только спонтанны.
    Так, двуполая форма размножения появилась на достаточно ранних этапах эволюции (прежде всего того многообразия морфологических форм, базой для которого она затем стала). Половое размножение характерно уже для одноклеточных. Мейоз возникает (в филогенезе) не вместо бесполого митоза, а в параллель с ним: каждый такой организм (из десятков тысяч видов одноклеточных) может (в принципе, потенциально) делиться по любому из этих двух способов.
    При митозе клетка делится на две такие же (диплоидные), каждая из которых способна делиться в свою очередь (и в свое время). Мейоз дает 4 клетки (гаплоидные), не способные к дальнейшему делению. С точки зрения спонтанного мира, это диплоиды-уроды, которые не могут дать потомства. На них эта ветвь эволюции данного вида должна бы и закончиться как тупиковая.
    Эта безнадежность сменяется перспективностью, и не только выживаемостью, но повышением конкурентоспособности, благодаря – deus ex machina – заведомой целесообразности мейоза взамен его спонтанности. Оказывается, НЕЧТО толкнуло клетку на более сложный, длительный и опасный путь мейоза, вместо спокойного и надежного митоза (уже освоенного на прежних ступенях филогенеза), в ПРЕДВИДЕНИИ, что это не тупиковый путь, что где-то какая-то другая клетка тоже породит (или уже породила) гаплоиды, встреча с которыми (тоже проблематичная, но возможная; по крайней мере, есть надежда) позволит продолжить род (обновленный таким образом, что оптимально/выигрышно для вида). Но даже в случае удачи, для самой исходной, материнской клетки мейоз – выбор не оптимальный. Для нее это несомненная смерть, в то время, как митоз – почти несомненная жизнь в двух дочерних (сестринских), идентичных ей клетках.
    Каждая очередная ступень (начальная или промежуточная многоступенчатого процесса) сама по себе, в отрыве от процесса в целом, ведет особь к гибели, если нет четкой программы достижения последней ступени, достижения цели, ведет эволюцию в тупик, если эта ступень спонтанна. Чем больше ступеней в успешно закончившемся процессе, тем вернее исключается случайность, спонтанность его зарождения, становления. Уже в митозе различается не менее четырех ступеней (профаза–метафаза–анафаза–телофаза). Механизм свертывания крови, к примеру, включает в себя 11 (одиннадцать!) ступеней (а сколько таких/многоступенчатых механизмов заложено в организме млекопитающего!). Если бы изначально не ПРЕДВИДЕЛАСЬ конечная (четвертая, одиннадцатая или даже всего лишь вторая) ступень, то и первая не начиналась бы, или, начавшись, привела бы к гибели. Более того, имеются ступени развития специального, целевого назначения, являющиеся морфологическими структурами не переходными (не входящими в последовательность промежуточных форм эволюции), а вспомогательными, что полностью противоречит их случайности, полностью исключает ее. Так, временно, только и СПЕЦИАЛЬНО на период митоза образуется "митотический аппарат", ПРЕДНАЗНАЧЕННЫЙ для деления генетического материала строго поровну между дочерними (сестринскими) клетками, но не представляющий собой самостоятельного организма.
    То НЕЧТО, которое заставило клетку (в филогенезе) избрать авантюрный (опасный и с сомнительным исходом) путь развития (с собственной смертью даже в случае удачи), и которое заставляет избирать его (этот путь) по сей день (в онтогенезе), каковы бы ни были его (этого НЕЧТО) конкретные механизмы (они НЕ являются темой настоящего анализа), оно
      относится к менталу, ибо оно информативно, оно ЗНАЕТ (КАК оно знает – НЕ являются темой настоящего анализа) заранее конечную цель эволюционного перехода, не оптимальную для индивида, но оптимальную для вида, – оно
            либо интуитивно, т.е. имеет выход (каналы выхода) на ментал (на УДИ),
            либо непосредственно принадлежит менталу; оно
      не принадлежит самому организму: оно действует (заставляет организм действовать) не в его собственных, индивидуальных интересах; оно
    принадлежит биологическому виду как целому, и представляет его интересы, им отдает приоритет перед интересами отдельной особи.
    Как бы ни назвать это ментальное начало биологического вида (любого целого) – его персонификация или его дух, идея или гений, ангел или демон – оно (это ментальное целое) есть носитель тенденций развития вида, его эволюции, его сверхзадачи. Если для растения, для животного такая сверхзадача ограничивается выживанием вида, наращиванием суммарной биомассы его особей –
    – о том, что это относится также и к биологическому виду Homo sapiens, говорят, по крайней мере, два факта из истории медицины:
        ¹при массовой гибели людей, например, при эпидемиях, таких, как чума, резко возрастает сексуальная активность оставшихся в живых, и
        ²если гибнут преимущественно мужчины, например в войнах, резко возрастает процент рождающихся мальчиков –
    – то для человека она (сверхзадача) может включать самопознание.
    Далее мы пользуемся для этого ментального начала названием эгрегор, заимствованным из традиционной науки, как и термины ментал и астрал.
    Эволюция вида, его развитие, усложнение происходит не столько под контролем дарвиновского естественного отбора, сколько под направляющим (первичным) влиянием со стороны его эгрегора. Естественный отбор играет в этом процессе лишь пассивную (вторичную) роль, отсекая неудачные (неконкурентоспособные) ветви, варианты эволюции.
    Тезис В.И. Вернадского (1863-1945) о переходе биосферы [на каком-то этапе (!) ее развития] в ноосферу должен быть инвертирован: это не биосфера (совокупность биологических видов) развивает, усложняет себя сама, а это эгрегоры (совокупность которых и есть "ноосфера по В.И. Вернадскому" (или часть ноосферы)) воплощаясь, реализуясь в физикуме, проявляются [изначально (!)] как биосфера (курируют филогенез, направляют и контролируют его), порождают и развивают ее (биосферу).
    Каждый организм, особь биологического вида имеет свою ментальную составляющую, входящую частицей в состав эгрегора. Но эгрегор не является лишь суммой этих частиц (назовем их эгрегерами: -er- в Esperanto – суфикс частицы; например, fajro – огонь, fajrero – искра; правильнее, но менее удобно было бы название эгрегорер). Эгрегор первичен по отношению к своим элементам/эгрегерам: это он объединяет и курирует их (именно в той мере, в какой их носители-инидивиды являются частью этого целого), а не они, объединившись (по собственной инициативе), создают его (хотя абсолютизировать такую зависимость нельзя, ибо здесь устанавливаются и действуют обратные связи).
    Эгрегор человечества имеет иерархическую структуру, ветви которой переплетаются (взаимно пересекаются). Уже самые крупные его ветви (эгрегеры расы, государства) не изолированы, а мелкие (эгрегер профессиональный, семейный, отдельного поселения) – тем более. Но и персональный эгрегер отдельного человека является иерархией, эгрегором по отношению к его структурным составляющим (так, целитель может различать и использовать в работе эгрегеры органа, ткани или даже отдельной клетки).
    Эгрегор персоны, будучи/являясь ее информационной сущностью (и одновременно ее информационным портретом, доступным стороннему наблюдателю, поскольку эгрегор является одновременно элементом УДИ, его составной частью), содержащей всю информацию о ее настоящем и прошлом (а также о тенденциях ее будущего, иногда – точную информацию об элементах этого будущего), содержит также/в частности информацию и о полученных ею (персоной) травмах, и/или о посттравматическом состоянии ее организма.   и