Структурный гороскоп в вопросах и ответах

Содержание

Разумеется, человек боялся смерти, боится и будет боять-ся всегда. Но ведь речь идет скорее об эмоциях либо о ка-ком-то мистическом ужасе, который рождается в юном не-окрепшем мышлении, не уверенном в своем бессмертии. Впрочем, вера в бессмертие также штука ненадежная и сма-хивает на успокоительную таблетку, наркоз, сказочку, при-званную отвлечь от ужаса перед небытием.

Я же предлагаю совсем другой способ борьбы со страхом смерти. Я предлагаю понять и ощутить смерть не как некую точку в конце жизненного пути, а как некий очень длинный процесс, проходящий многие стадии, причем конечная ста-дия может оказаться далеко не самой печальной. Череда смертей начинается от самого рождения, что косвенно дока-зывает, что и череда рождений идет до самой смерти, и за-дача человека лишь в том, чтобы выгодно разменивать свои смерти на свои же рождения. Согласитесь, это в наших си-лах, и если удастся обменять свою очередную смерть на очень выгодное рождение, то смерть уже не повод для печа-ли, а обоснование радости. Так проблема смерти обретает элемент обмена или даже торговли.

Итак, возраст Петуха. Человек только родился, а уже пришло время первой смерти. В человеке умирает его связь с тем миром, из которого он пришел, замолкает музыка того космоса, где он пребывал в блаженстве и неведении. Не сто-ит думать, что это смерть пустячная. Что мы, собственно, знаем о том мире? Может быть, эта первая смерть ужасней-шая из всех смертей. Не желая прощаться с тем миром, ре-бенок может отказаться от мира нашего. Известно, что мла-денцы, которых не смогли прельстить сомнительные досто-инства нашего мира, просто засыпают и не просыпаются.

А что в обмен за обрыв связей с тем миром? Разумеется, мир этот - его звуки, его вкусовые ощущения, осязание, те-плые руки матери. До размена все эти прелести восприни-мались скорее негативно, ибо отвлекали от музыки небес-ных сфер.

Второй возраст (1-3), Обезьяна. В этом возрасте в чело-веке умирает полуживотное, блаженное существо, нечто вроде домашней кошки, которую все любят, холят, лелеют, кормят. Короче говоря, умирает беззаботность. Взамен за эту довольно жуткую смерть (человек никогда более не бу-дет так спокоен - его удел теперь страхи, эмоции, пережива-ния) новое рождение - самосознание. Отныне человек знает, что такое "я", и это дар бесценный, которому крикнем "Ура!".

Третий возраст (3-7), Коза. В этом возрасте, вернее, в са-мом конце его у нормального ребенка окончательно и бес-поворотно умирает великолепное самодурство, эмоциональ-ная свобода и бесшабашное отношение к жизни. Взамен ро-ждается тягостное чувство личной ответственности и эмо-циональный самоконтроль.

Четвертый возраст (7-12), Лошадь. Этот великолепный возраст ведет ребенка к самой жуткой смерти. Умирает ощущение единства с природой, умирает счастье простого натурального бытия. Отныне для счастья нужны будут ка-кие-то надуманные и достаточно абстрактные достижения. Взамен в человеке рождается очень еще уродливая способ-ность придумывать, способность рождать идеи. Обмен, идущий в начале следующего возраста, кажется ужасно не-справедливым, а потому воспринимается как большая поте-ря.

Пятый возраст (12-17), Бык. Хотите вспомнить о смерти в этом возрасте, вспомните слезы старшеклассников на выпу-скном вечере. Это смерть инфантильности, способности де-лать все по-своему, но жить под прикрытием папы, мамы и учителей. Ну, а смерть инфантильности - это рождение са-мостоятельности. Тех, кто не рад обмену, милости просим в спецшколу, какую-нибудь бандитскую группировку или ар-мию. Обрадованных обмену просим в вольное молодежное сообщество.

Шестой возраст (17-24), Крыса. Смерть возраста Крысы лично я переживал как самое жуткое событие в своей жизни и даже впал в глубокую депрессию. Что же я так сильно оп-лакивал? Легко догадаться, что оплакивал я вольную моло-дежно-тусовочную жизнь, которая прекратилась у меня с окончанием университета. Что я получил взамен? Вовремя умерев в тусовке, я тут же родился как творческая индиви-дуальность. В равноценности обмена сам себе я не признал-ся, продолжая оплакивать свое прошлое, но согласитесь, об-мен был чудесным.

Седьмой возраст (24-31), Кабан. Число смертей в этом возрасте, наверное, достаточно велико, ибо велико число рождений, ведущих в восьмой возраст, самый главный в жизни человека. У меня лично в возрасте Кабана умерли хо-лостячество и бездетность, интеллектуальная всеядность и любовь к чтению взахлеб. Список можно было бы продол-жать. Сейчас, по прошествии многих лет, мне больше всего жаль умершую безвозвратно способность запрыгнуть на ди-ван с новой книгой и в блаженстве прочитать ее от начала и до конца. Этот дар более не возвратится никогда. Какая страшная потеря!

Восьмой возраст (31-40), Собака. Этот возраст был моей огромной удачей и невероятным везением. Все девять лет я был безумно и фантастически счастлив. Именно поэтому смерть возраста и смерть его качеств воспринял невероятно болезненно, подтвердив дурную славу "кризиса середины жизни". Катастрофу личной жизни продолжил факт взрос-ления детей. Почему-то считается, что родитель должен быть счастлив оттого, что дети повзрослели. Настоящий ро-дитель, фанатичный родитель-профессионал испытывает шок оттого, что дети повзрослели, что теперь не нужно рас-сказывать им сказки и вести тонкую педагогическую линию и самое лучшее отныне - это не мешать и устраняться как можно тщательнее. То есть ты уже им как бы не родитель, не учитель и не щит, не добрый фей и не повелитель, а всего лишь друг и спонсор. Так приходит гибель родителя - ты еще жив, но уже не первый в глазах своего ребенка, не вто-рой и не третий, дай бог в десятке удержаться...

Вторая гибель - это гибель безостановочного мыслителя. Я мыслил ровно столько, сколько бодрствовал, теоретиче-ские вопросы крутились в голове безостановочно. Размыш-ления о возрастах сменялись размышлениями о векторном кольце, далее шли знаки совмещения - и так без конца по кругу. Иногда приходила пространная мысль, и я хватался за бумагу, но чаще размышлял в уме, умудряясь на ходу, в по-езде, самолете или автомобиле решать сложнейшие теорети-ческие вопросы. Теперь мозг пуст! Нет, иногда я, конечно, думаю, но не о теории, а о том, как написать книгу, как раз-местить материал. Но ведь это совсем другое.

Собственно, в этом и заключается главная тема размена - ученый умер, и на его месте родился писатель.

Придет время, и умрет писатель, на его пепле вырастет учитель и так далее. Так стоит ли бояться смерти человеку, в котором уже столько всего умерло? Не бояться нужно, а ждать и желать очередной смерти, дабы на ее основе дать рождение чему-то новому.

Так что бояться единой смерти бессмысленно: ее нет, есть череда умираний, и в этой череде стоит бояться только тех смертей, после которых ничего нового не родилось.