Поиски Империи

Содержание

С началом четвертой фазы военная монархия стала реальностью, Октавиан удовлетворял всем требованиям нового уклада: был удачливым полководцем, щедрым правителем, наследником Цезаря по завещанию. В его фигуре общество увидело гарантию спокойствия и процветания. «После многолетних гражданских войн, сопровождавшихся проскрипциями, конфискациями земель, принудительными налогами, наборами в армию, бегством рабов и господством солдатчины, италийское общество стремилось прежде всего к миру, к восстановлению нормальной жизни. "Римский мир" был лозунгом, объединившим различные группировки общества» (Н. Машкин). Разве нельзя то же самое сказать о российском обществе девяностых годов XX века? Кажется, что единственная мысль всего нашего народа — мир и восстановление нормальной жизни.

«Римский мир» в сознании общества крепко был связан с именем Октавиана. Его победа над Антонием и Клеопатрой положила конец смутным временам, а вернее, «темному времени» второй и третьей фаз. Октавиану воздавали неслыханные почести, имя включали в сакральные песнопения наряду с именами богов, день его возвращения в Рим должен был стать праздником на все времена. Был торжественно закрыт храм Януса: по всей Римской державе водворился гражданский мир. (Во время войн ворота храма Януса оставляли открытыми.)

Пользуясь поддержкой общества, используя дарованную им неограниченную власть, Октавиан удивительно быстро навел порядок в государстве, где дотоле среди бела дня бродили шайки разбойников, а свободных людей хватали на дорогах и объявляли рабами. Октавиан расставил на дорогах караулы, произвел ревизию рабов, своей волей уничтожил списки должников казны, прекратил затянувшиеся судебные процессы, отдал спорные земельные участки их держателям.

В 27 году официально оформлена новая система власти - принципат. Октавиан принял новое имя, олицетворяющее эту власть, император Цезарь Август, сын божественного.

Слово «император» указывало на личную связь верховной власти с армией; «Цезарь» — прозвище одного из ответвлений патрицианского рода Юлиев теперь становилось родовым именем династии, и, наконец, «Август» давал своему носителю качества священности, подателя всеобщего благополучия.

Введение принципата стало фактическим завершением революционного процесса преобразования уклада, начатого в скрытом виде при Гракхах и уже более открыто при Сулле и Цезаре. Точно так же, как созданная в первом рывке республика просуществовала три века, принципат, созданный во втором рывке, просуществует те же три века. Однако очень важно понять, что новый тип монархической власти не был простым откатом назад, к монархии дореспубликанской; имперский ритм — это всегда движение вперед, и новая власть — это скорее синтез монархии и республики, уклад, соединяющий политические достоинства двух полюсов политических моделей всего современного мира.

И все же, выйдя из республиканского строя, принципат постепенно убивает республиканские структуры, вместо них появляется имперский государственный аппарат.

Армия стала основой всевластия принцепса. Рим контролировался его преторианской гвардией. Все провинции Римской империи были разделены на внутренние «сенатские» (управлялись сенатом) и пограничные имперские, где стояли войска. Такое разделение обеспечило принцепсу контроль над всей державой.

Сенаторы полностью зависели от принцепса, так как последний имел право проводить ценз и таким образом выводить неугодных ему лиц из сената. К этой мере, чтобы ликвидировать оппозицию, Август прибегал три раза за годы своего единовластного правления. Важнейшие дела обсуждаются в узком кругу доверенных лиц принцепса. Функционировал совет принцепса, провинции управлялись администрацией принцепса, префектами, прокураторами и т. д. При этом новый строй остается неизмеримо далек от монархии с ее жесткой системой наследования власти. Если, например, Павел I поставил точку имперской политической вольнице, восстановив в 1797 году старый порядок престолонаследования, то Август этого не сделал, военный уклад требовал выбора сильнейшего полководца. Политически такой порядок перехода власти очень опасен, ибо, как только кончится имперский ритм и политика перестанет быть главной жизненной сферой, путь к власти откроется достаточно случайным людям, что послеавгустовская история Рима многократно подтвердит. Ну а пока Август жив, пока жив имперский ритм, а главное, идет четвертая фаза, все прекрасно, успех гарантирован Риму во всех сферах, сбываются его самые сладкие мечты.

Величие, слава, триумф. Ну, этого во времена Августа было предостаточно, может быть, его правление было самым триумфальным за всю историю человечества, как в общем значении, так и в буквальном, ибо изначально триумф означал торжественное вступление в Рим войск во главе с полководцем-победителем. Собственно, сама четвертая фаза началась с тройного триумфа Августа (29-й год), в дальнейшем триумфальность его правления становится все более очевидной*. Испания, Египет, Германия завершают создание Римской империи в ее разумных географических пределах.

Величия Августа хватило бы на всех будущих имперских триумфаторов, вместе взятых. «Диктаторскую» власть народ предлагал ему неотступно, но он на коленях, спустив с плеч тогу, обнажив грудь, умолял его от этого избавить» (Г. Светоний). «Имя отца отечества было поднесено ему всем народом, внезапно и единодушно. Первыми это сделали плебеи, отправив к нему посольство в Анций, а после его отказа — приветствуя его в Риме при входе в театр огромной толпою в лавровых венках...» (Г. Светоний). «В Италии некоторые города день, когда он впервые их посетил, сделали началом нового года. Многие провинции не только воздвигали ему храмы и алтари, но и учреждали пятилетние игры чуть ли не в каждом городке. Цари, его друзья и союзники основывали каждый в своем царстве города под названием Цезарея, а все вместе, сложившись, намеревались достроить и посвятить гению Августа храм Юпитера Олимпийского в Афинах, заложенный еще в древности; и не раз они покидали свои царства, чтобы повседневно сопровождать его не только в Риме, но и в провинциях, без царских отличий, одетые в тоги, прислуживая ему, как клиенты» (Г. Светоний). Продолжать можно до бесконечности.

Легко увидеть Августа в ряду правителей четвертых фаз и по длительности счастливого и спокойного правления. 35 лет Ярослава, 43 года Ивана III, 34 года Екатерины II, 37 лет Соломона, 36 лет Ирода. В этот ряд теперь можно поставить и 42 года Августа Октавиана (36 лет четвертой фазы и 6 лет сверх того).

Что касается триумфа внешней политики, то главными были не военные победы, а достигнутый мир. «Никакому народу он не объявлял войны без причин законных и важных. Он настолько был далек от стремления распространять свою власть или умножать воинскую славу, что некоторых варварских вождей он заставлял в храме Марса Мстителя присягать на верность миру, которого они сами просили...» (Г. Светоний).

«С тех пор как единовластие перешло к Августу, он освободил италийцев от трудов, лишил их оружия и окружил державу укреплениями и военными лагерями, поставив нанятых за определенное жалованье воинов в качестве ограды Римской державы; он обезопасил державу, отгородив ее великими реками, оплотом из рвов и гор, необитаемой и непроходимой землей» (Геродиан).

«Царства, которыми он владел по праву войны, он почти все или вернул прежним их властителям, или передал Другим иноземцам. Союзных царей он связывал друг с другом взаимным родством, с радостью устраивая и поощряя их брачные и дружеские союзы. Он заботился о них как о частях и членах единой державы, приставлял опекунов к малолетним или слабоумным, пока они не подрастут или не поправятся, а многих царских детей воспитывал или обучал вместе со своими» (Г. Светоний).

Какое разительное сходство со стилем правления Соломона или Ярослава. По сути, такое правление — прообраз будущего Британского постимперского содружества, а также того типа отношений, что складываются сейчас между Россией и многими азиатскими республиками. Кстати, с того и началась наша нынешняя четвертая фаза (1989— 2025), что царства, которыми Россия владела по праву войны, отдаются прежним властителям и другим иноземцам.

Что касается успехов в области права, то надо сказать, что Август был одержим идеей упорядочивания всех и вся. Нам, современным жителям России, уже несколько лет страдающим от парламентского словоблудия, приятно будет узнать, что подобные же проблемы решал и божественный Август. Вчитаемся: «Сенат давно уже разросся и превратился в безобразную и беспорядочную толпу — в нем было больше тысячи членов и среди них люди самые недостойные, принятые после смерти Цезаря по знакомству или за взятку, которых в народе называли «замогильными сенаторами» (Г. Светоний). Не такими ли «замогильными» депутатами забиты и наша государственная дума, предшествовавший ей парламент и верховный совет. Август «вернул сенат к прежней численности и к прежнему блеску, дважды произведя пересмотр списков: в первый раз выбор делали сами сенаторы, называя друг друга, во второй раз это делал он сам... Некоторых он усовестил, так что они добровольно отреклись от звания...» (Г. Светоний).

Впрочем, в четвертой фазе главная задача состоит не столько в создании новых законов, сколько в упорядочивании старых. Логическая стихия, управляющая четвертой фазой, принуждает формализовать все понятия, все, что можно расписать, разделить, разбить на подразделения. Так, Рим им был разделен на районы и кварталы, он наладил административное деление в Империи, уточнил взаимоотношения сословий. Был даже прообраз информационного прорыва, присущего четвертой фазе. «Желая быстрее и легче получать вести и сообщения о том, что происходит в каждой провинции, он сначала расположил по военным дорогам через небольшие промежутки молодых людей, а потом расставил и повозки, чтобы можно было в случае надобности лично расспросить тех гонцов, которые доставили донесение прямо с мест» (Г. Светоний). Хочется напомнить, что информационный бум, рождаемый четвертой фазой, в современной России должен привести к созданию информационной власти на 36 лет, а также к созданию глобальных информационных систем.

Естественно, навел порядок Август и в судебном деле, следил, «чтобы никакое преступление или судебное дело не оставалось без наказания и не затягивалось...» (Г. Светоний.) Сам же он «правил суд с большим усердием, иногда даже ночью; если же бывал болен — то с носилок, которые ставили возле судейских мест, или даже дома, лежа в постели» (Г. Светоний).

Другая идея — фикс четвертой фазы — это строительство. Бацилла строительства поражает все население, и как только наша страна перешагнула через 1989 год, мы все почувствовали на себе воздействие этой бациллы. Правда, в первые несколько лет строительный бум в основном охватил Москву и ближнее Подмосковье, однако невооруженным взглядом видно, как заболевает этой изумительной и долгожданной болезнью вся страна.

Августовское время, разумеется, не стало исключением. «Вид столицы еще не соответствовал величию державы, Рим еще страдал от наводнений и пожаров. Он так отстроил город, что по праву гордился тем, что принял Рим кирпичным, а оставляет мраморным; и он сделал все, что может предвидеть человеческий разум для безопасности города на будущие времена» (Г. Светоний). Удивительно, вернее знаменательно, что расцвет строительства объясняют прекращением военной экспансии практически для всех четвертых фаз. Например, Е. В. Федорова пишет: «Резкое ограничение завоевательной политики дало возможность Августу развернуть широкое строительство как в Риме, так в других городах. Он украсил Рим многими великолепными зданиями, отделанными мрамором, и создал новую площадь — форум Августа, главным композиционным элементом которого был роскошный храм Марса Мстителя, что должно было напоминать об Августе как о мстителе за убийство Юлия Цезаря».

Ну и, наконец, знаменитое противопоставление второй и четвертой фаз. Помните Ключевский об Екатерине II: «Обойтись без книги и пера ей было так же трудно, как Петру 1 без топора и токарного станка». И в этом смысле Август — идеальная иллюстрация интеллектуального времени. «Он написал много прозаических сочинений разного рода: таковы «Поощрение к философии» и сочинение «О своей жизни» в тридцати книгах, доведенное только до кантабрийской войны. Поэзии он касался лишь бегло. Сохранилась одна книга, написанная гекзаметрами и озаглавленная «Сицилия», сохранилась и другая книга, маленькая, «Эпиграммы», которые он по большей части сочинял в бане при купании. За трагедию он было взялся с большим пылом, но не совладал с трагическим слогом и уничтожил написанное» (Г. Светоний). А мы еще удивляемся, почему это у нас после 1989 года вся политическая верхушка, включая и тех, кто просидел наверху пару месяцев, обязательно отметилась кто книгой, а кто и двумя.

Впрочем, большую литературу творили, разумеется, не Екатерина II и не Август Октавиан, а иные гении. «Советская энциклопедия», к примеру, пишет, что правление Августа «совпало также с расцветом римской литературы («золотой век» — творчество Вергилия, Горация, Овидия, Тибулла, Проперция, Тита Ливия и других)». Мы то конечно же понимаем, что никаких совпадений тут быть не может и, напротив, «золотой век» литературы для четвертой фазы весьма закономерное явление, ведь именно в четвертой фазе имперского цикла происходит идеологическое чудо, и идеология, которая была в длительном упадке меж двух имперских циклов, наконец поднялась на должную высоту.

Фактически созданное во времена Августа искусство стало той осью, вокруг которой вращалось все европейское искусство, сначала разбивая классические образцы, потом, избавившись от комплексов, создав шедевры Возрождения, затем уже на основе Возрождения создавая новые направления.

Таков диапазон идеологических преобразований имперского цикла: литература, искусство из занятий презираемых превращаются в важнейшие. Имя друга Августа, Гая Цильния Мецената, стало нарицательным в истории, символом высокого отношения к искусству, имперским и постимперским стилем жизни.

Можно было бы еще долго говорить о признаках четвертой фазы (любовь к зрелищам) или о признаках имперского ритма (раздача хлеба и денег), однако не будем забывать, что цель книги не полноценное описание эпохи, а всего лишь поиск имперских 144-летий. Более того, для нас было бы важнее, чтобы читатель сам добывал недостающие аналогии, нельзя вдохнуть весь воздух, надо оставить и другим. Уверяем вас, что поднятые на поверхность аналогии это лишь малая их часть.

Подводя итог описанию четвертой фазы, наиболее для нас интересной, ибо сами мы вступили в четвертую фазу, хочется привести слова, ключевые для понимания блеска этого времени: «Август не обладал талантом полководца, но его подлинный талант заключался в том, что он умел осознать ограниченность своих способностей и старался не браться за дела, которых не разумел. Поэтому он очень заботился о том, чтобы иметь при себе талантливых и преданных помощников, выгодным людям он был непоколебимо верен» (Е. Федорова). Как это замечательно перекликается со словами Екатерины II: «Я не боюсь чужих достоинств, напротив, желала бы иметь вокруг себя одних героев и все на свете употребляла, чтобы сделать героями тех, в ком видела малейшее к тому призвание». Именно в этом и есть главный ключ к успехам четвертой фазы, ибо ее значение синтетическое — собрать по крохам все, на что способен народ. В этом ее кардинальное отличие от второй фазы, в которой все разрушается, а все, кто хоть чуть-чуть умнее и ярче главаря (того же Сталина), безжалостно уничтожаются. Так что нам сейчас нужны не столько гениальные лидеры, сколько лидеры, опекающие чужую гениальность.

* Более 30 полководцев при Августе получили полные Триумфы.