Поиски Империи

Содержание

Описываемый период английской истории наиболее точно соответствует времени, в котором мы сейчас живем. Четвертая фаза четвертой Англии такая же кульминация тысячелетнего имперского развития, как и четвертая фаза четвертой России (1989—2025). Однако, проводя сравнение двух четвертых фаз, не будем забывать, что в Англии конца XIX века рождалась английская модель мирового устройства, а в России конца XX века рождается, соответственно, русская модель, и судить о наших достижениях по-настоящему можно будет лишь из глубины XXI века. Пока же нас интересует то общее, что есть у всех имперских четвертых фаз.

В первую очередь нас интересует описание белой революции, достоверность ее даты, хроника ее реформ. Необходимо убедиться, действительно ли в районе 1869 года произошли крутые перемены, один тип властвования уступил другому, один строй жизни сменился другим? Действительно ли время, тянувшееся, как резина, вдруг спрессовалось и побежало с невероятной скоростью, производя за несколько лет больше перемен, чем за прошлые десятилетия?

Начнем издалека, вспомним одного из главных героев черной революции четвертой России. К белой революции четвертой Англии он, конечно, относился без особого почтения, однако даты четвертой фазы определил довольно точно: «Сколько книг написано, особенно немецкими и русскими либералами для восхваления законности и социального мира в Англии. В действительности же «законность и социальный мир» Англии были только кратковременным результатом спячки английского пролетариата, примерно с 1850-х годов до 1900-х» (В. Ленин).

Куда точнее интервал, приведенный Н. Ерофеевым как период перехода Англии к империализму: «После 1870 года в экономической и политической жизни Англии появляются новые черты, которые позволяют охарактеризовать последние десятилетия XIX века в целом как переход к империализму». Таким образом, границы периода (1870— 1900) определены практически точно в соответствии с теорией.

Дж. Тревельян в своей «Социальной истории Англии» выделяет как отдельный этап английской истории «Вторую половину викторианской эпохи (1865—1901)»: «Это либеральный, откровенный век, наиболее характерными людьми которого являются не аристократы и не лавочники, а люди с университетским образованием или люди интеллигентных профессий, читатели Милля, Дарвина, Хаксли и Мэтью Арнольда, Джорджа Элиста и Браунинга — образованные бородатые интеллигенты...» Это не только точное определение дат четвертой фазы, но и довольно точное определение характера этой фазы.

Менее точное по датам, но достаточно яркое определение четвертой фазы у Л. Казамиана: «Цветущие годы от 1860 до 1880 года являются периодом оптимизма и абсолютной веры в свое будущее».

А. Дайси, определяя период с 1825 по 1870 год как период индивидуализма, период с 1865 по 1900-й определяет как период коллективизма. «Под термином "коллективизм" здесь разумеется доктрина, благоприятствующая вмешательству государства, хотя бы и с некоторым ущербом для индивидуальной свободы, в целях обеспечения интересов народных масс» (А. Дайси). Соответственно период с 1865 по 1870 год — это переходное время. Тем же А. Дайси делается, правда, без каких-либо особенных доказательств, попытка связать начало нового времени с внешними событиями: «Новая эпоха начинается с 1865 года, со времени окончания междоусобной войны в США». Видимо, всегда легче предположить, что внутренние реформы навеяны внешними стимулами.

Так что недостатка в общих характеристиках фазы нет. Тут и «спячка английского пролетариата» (В. Ленин), «переход к империализму» (Н. Ерофеев), время «бородатых интеллигентов» (Дж. Тревельян) и т.д. И все же главное впечатление, которое оставляет четвертая фаза, как и положено ей от теории,— это успех, блеск, процветание.

«Последние 30 лет царствования Виктории все же были в целом годами значительного процветания и увеличения богатства, долю которого получала большая часть общества. Юбилеи королевы в 1887 и 1897 годах праздновались всеми классами с подлинной гордостью и признательностью, которые отчасти были вызваны осознанием массами своего освобождения от тех условий жизни, которые приходилось терпеть в начале ее царствования, т.к. «голодные сороковые годы» были еще памятны. Нравы стали мягче, улицы более безопасны, жизнь более гуманной, санитарные условия быстро улучшались, жилища трудящихся стали менее скверными. Условия труда также улучшались, реальный заработок увеличивался, продолжительность рабочего дня сокращалась» (Дж. Тревельян).

Если же мы захотим определить дату белой революции точнее, то вынуждены будем вернуться на два года в серую фазу, обратиться к парламентской реформе 1867 года. (Точно так же, описывая нынешнюю российскую белую революцию 1989 года, мы волей-неволей возвращаемся к времени начала горбачевских экспериментов 1985 года.)

Напомним, что «осенью 1866 года движение за реформы приобрело гигантский размах. Англия напоминала гигантский кипящий котел. В этих условиях руководство партии консерваторов сочло благоразумным пойти на уступки. В 1867 году, 15 августа, проект реформы превратился в закон. Число избирателей увеличилось с 1 миллиона до 2 миллионов» (Н. Ерофеев). Как известно, в современной России решение о проведении относительно свободных выборов весной 1989 года также было принято еще в третьей фазе и само по себе еще не было революцией, а лишь предвестьем ее. Революцией же стала оглушительная победа Ельцина (89 %) в Москве.

Также и в Англии результаты выборов 1868 года гораздо определеннее показали смысл новой фазы, чем закон об этих выборах. «Результаты реформы 1867 года не оправдали опасений, которые выдвигались тогда буржуазией: новые избиратели голосовали за старые партии и не проявляли враждебности по отношению к господству крупной буржуазии. Не внушал буржуазии беспокойства и рабочий класс, который, казалось, надолго отказался от самостоятельной политической борьбы и послушно голосовал за либеральных кандидатов» (Н. Ерофеев). Таким образом, избирательная реформа вроде бы давала власть рабочим (псевдорешение 1867 года), на деле же оставила власть ведущему классу, при этом утвердив на годы социальный мир.

В конечном счете даже не выборы 1868 года, а решения нового парламента и нового кабинета стали истинной белой революцией.

«В состав избирателей была введена масса рабочих, и косвенный результат этой важной меры сказался тотчас в энергичной политике парламента, собравшегося после новых выборов в 1868 году... Сила и энергия правительства обнаружились в ряде важных реформ... Были предприняты важные реформы в управлении флотом; был осуществлен план полного преобразования армии после отмены приобретения офицерских мест покупкой. В 1870 году было подвинуто дело народного образования биллем, предписавшим учреждение в каждом округе школьного совета и содержание его на местные налоги. В 1872 году был сделан новый шаг в деле преобразования парламента проведением меры, установившей тайную подачу голосов избирателями путем баллотировки» (Дж. Грин).

Так революционность школьной реформы Форстера (1870) не вызывает сомнений у автора «Социальной истории Англии»: «1870 год был поворотным моментом в истории образования и, следовательно, в социальной истории. Благодаря религиозному компромиссу 1870 года Англия смогла достичь системы всеобщего начального обучения» (Дж. Тревельян).

Реформа армии 1871-го носила имя Кардвелла. Был значительно сокращен срок службы, но главное — была отменена продажа чинов. «До сих пор офицер, выходя из полка, передавал свой чин преемнику. Купив свой чин за известную сумму, он, естественно, старался перепродать его с максимальной прибылью. Эта система поддерживала в английской армии аристократический или, лучше сказать, плутократический дух и лишала видов на будущее офицера-бедняка» (Э. Лависс, А. Рамбо). Теперь производство в чины проводилось лишь по заслугам, что, конечно, способствовало наведению порядка в армии. В нашей стране пока не нашелся свой Кардвелл и реформа по оздоровлению армии явно затянулась. Однако это может означать не отставание от темпа реформ, а начало всемирного процесса «гибели армии», о чем структурный гороскоп писал еще в 1991 году.

«В 1870 году конкурсные испытания стали обычным способом вступления на гражданскую службу, позволяющим вовлечь наиболее способных молодых людей из университетов в ряды новой бюрократии» (Дж. Тревельян).

Что касается введенного в 1872 году способа тайного голосования, то практически без изменений этот способ используется теперь во всем мире (бюллетень с именами кандидатов и т.д.). А изобретен был этот способ даже не в Англии, а в ее колонии Австралии...

«По законам 1871 — 1875 годов тред-юнионы получили хартию прав, соответствующую их растущей силе. В деловой сфере компании с ограниченной ответственностью заняли место старых семейных фирм. Профессиональная и социальная эмансипация женщин шла вперед к тем ее пределам, которые защищались в книге Милля «Подчиненное положение женщин» (1869). В Оксфорде и Кэмбридже были основаны женские колледжи, а женские средние школы были намного улучшены. Акт о собственности замужних женщин избавил жену, если она имела свои собственные деньги, от экономической зависимости от своего мужа. «Равенство полов» начали защищать в теории и во все большей степени осуществлять на практике среди всех классов» (Дж. Тревельян).

Кроме того, в 1873 году была проведена реформа судебных учреждений. Вместо громоздкой и запутанной системы были созданы две высшие судебные инстанции — Верховный Суд и Апелляционная Палата. Таким образом и эта реформа направлена на упорядочение жизни.

В 1872 году создано министерство местного управления. И т.д. и т.п. Список реформ, проведенных за первые годы четвертой фазы, достаточно внушителен. Что касается России (1989—1993), то пока это время многим кажется временем сумбура и началом смуты, но как только начнутся времена стабильности, то придет осознание того, что именно эти годы были годами максимально быстрого реформирования и начала самых славных дел. Все, кто шагнет в XXI век из глубин российской безвестности на вершину мировой славы, с благодарностью вспомнят решительность этих четырех лет.

Таким образом, если «несколько народных бурь, яростных манифестаций, произошедших в 1866—1867 годах, были еще необходимы для того, чтобы победить консервативное колебание и обеспечить издание второго билля о реформе», то по прошествии бурных революционных событий реформы продолжались уже в автоматическом режиме. «Преобразование избирательного права продолжается и завершается в полном спокойствии, в атмосфере гражданского согласия» (Л. Казамиан). Также и в России после 1993 года все реформы будут продолжаться уже без танков и штурмов, хотя и без решающего значения парламента, все-таки это Россия, а не Англия.

Очень большое значение реформа 1867 года имела для рождения современного всемирного облика политических партий. Дело в том, что реформа привела к появлению большого количества избирателей, неискушенных в политике, отсюда потребность в широкой централизованной структуре партий, лекторах, агитаторах, пропагандистской литературе, партийных газетах. Создателем новой партийной системы считается Дж. Чемберлен (Либеральная партия), завершивший к 1877 году преобразование своей партии. Стало быть, еще одна гордость западного мира, в особенности США — структура политических партий, способных охватить всех избирателей,— также достижение Империи, имперского новаторского гения.

Та модель технократической власти, что разработана в современной России, в XXI веке, по-видимому, станет общепринятой именно в странах Запада, к которому после 2029 года будет принадлежать и Россия.

Кроме доказательств хронологических должны быть доказательства по содержанию описываемой фазы. Действительно ли с 1869 по 1905 год произошло освобождение от темных сил и темных дел? Действительно ли наступил социальный мир и произошло примирение противоборствующих классов? Был ли в это время строительный и образовательный бум? Произошло ли в указанные 36 лет всемирное признание могущества Британии? Ну и наконец, самый главный вопрос — показала ли четвертая фаза четвертой Англии новый уклад, новый строй жизни?

«В 1861 году школы посещало 700 тысяч детей. Между 1860 и 1870 годами стало пробуждаться сознание, что усилия одних только частных лиц не в состоянии обеспечить стране всеобщее обучение... Наконец был принят закон в 1870-м о начальном обучении. В 1880-м посещение школ было сделано обязательным во всей стране, а в 1891-м закон был дополнен постановлением, которым, в сущности, вводилось бесплатное всеобщее начальное обучение. Бедность родителей не признается уважительной причиной для непосещения детьми школы» (Э. Поррит).

Законом об образовании признавалась свобода совести и необязательность посещения религиозной службы (тут и освобождение, и рождение нового уклада). А в одном из параграфов этого закона говорилось, что «личные интересы и интересы классовые должны быть подчинены общим и национальным интересам».

Таким образом, четвертый английский и четвертый российский имперские циклы, хоть и шли как бы зеркальными путями, пришли к одному результату. Англичане от личных интересов к «общим и национальным», а русские от классовых, но к тем же «общим и национальным».

Что касается рождаемого в России мира технократической власти и интеллектуального уклада жизни, то и тут первый шаг сделала Англия — она как бы создала вектор, по которому пошла четвертая Россия. «Удар, нанесенный дарвинизмом библейской религии англичанина, сказался во многом, хотя еще не всюду; в 1871 году Оксфорд и Кембридж стали доступны для всех независимо от вероисповедания, естественные науки и история быстро заняли свое место в научном мире рядом с классическими науками и математикой» (Дж. Тревельян). Именно в Англии и именно в конце XIX века рождается современная дифференциальная наука, построенная на широчайших экспериментальных исследованиях, коллективном научном творчестве, бесконечном делении единой науки на множество частных наук. Россия начала XXI века должна будет ввести в мир новую интегральную науку, построенную на объединении частных наук в единое целое, на неких глобальных обобщениях.

Удивительнейшим явлением английской жизни конца XIX века стало рождение мировой детской литературы на принципиально новом уровне. Д. Дефо (1660—1731) и Дж. Свифт (1667—1745) писали свои «детские» книги для взрослых, детскими они стали потом, значительно позже. А вот Чарльз Доджсон (Льюис Кэрролл) написал свою «Алису в стране чудес» (1865) и «Алису в Зазеркалье» (1871) для детей, и взрослыми эти книги стали, когда эти дети уже подросли. «Алиса» вызвала множество подражаний и породила волну всеобщего чадолюбия. «Более чуткое и заботливое отношение к детям было одним из главных вкладов, сделанных англичанами викторианской эпохи в дело подлинной цивилизации» (Дж. Тревельян).

Другим достаточно новым и неожиданным креном английской литературы стало появление мощной линии романтической литературы, появление и становление приключенческой, детективной и фантастической литературы. Стивенсон написал «Остров сокровищ» в 1883 году, Хаг-гарт «Копи царя Соломона» в 1886 году, Киплинг «Книгу Джунглей» в 1894 году. Сверстником Киплинга был Герберт Уэллс, чуть старше Оскар Уайлд. Фактически вся литература, которая в XX веке считается широко читаемой, Родилась в Англии конца XIX века. Относится это и к специфически женской литературе, родоначальниками которой были сестры Бронте (третья фаза), Этель Войнич (четвертая фаза) и т. д.

Так рождался английский мир — блестящий по форме и достаточно бедный, как это выяснится позже, по содержанию. Задача рождающегося сейчас русского мира, не очень сильно меняя форму, наполнить ее содержанием. Этим во многом объясняется почти синхронное развитие английской и русской Империи. Одна имперская нация разрабатывала для всего человечества внешние атрибуты жизни, другая — занималась поиском смысла, содержания каждого атрибута. Понятно также, почему Россия кончает свой имперский путь на 120 лет позже Англии. Человечество что-либо изобретает и лишь потом методом проб и ошибок находит этому истинное применение. На поиски означенного смысла должна уйти 4-я фаза современного цикла России. Все уродливое, что породил XX век, так или иначе заимствовано у Англии конца XIX века, но лишено содержания, которое во время имперского цикла было.

«После исчезновения кринолина и длинных платьев в 80-х годах игрой, в которой состязались леди и джентльмены, стал вместо крокета требующий быстрых и энергичных движений лаун-теннис. В 90-х стал модным велосипед, как только два низких колеса сменили опасный «высокий велосипед» (Дж. Тревельян). Англичане стали основными посетителями лучших отелей Западной Европы, Средиземноморья и Египта. Стиль жизни, приписываемый жителям развитых стран Запада конца XX века, оказывается, был разработан все в той же четвертой фазе четвертой Англии. «Газовое и керосиновое освещение уступило место электрическому. Проведение праздничных дней на морском побережье стало обычным для мелкой буржуазии и даже для значительной части трудящегося класса» (Дж. Тревельян). В те же годы возник обычай проводить за городом конец недели (уик-энд). Такова фантастическая пропасть между четвертой фазой и второй, в которой, как мы помним, обычной была жизнь рабочих, когда они ели и спали около станка.

«Возрастание приятности и уменьшение однообразности жизни, появление соперничающих развлечений и занятий, таких, как чтение, музыка, театр, тщательно организованные игры, велосипедные прогулки, осмотры достопримечательностей, проведение праздничных дней в деревне или на морском берегу...» (Дж. Тревельян). Кроме всего прочего такой образ жизни способствовал резкому снижению пьянства и столь же резкому снижению смертности. В 1886 году соотношение рождений и смертей было в Англии 13 к 3, в Германии 10 к 8, во Франции 1 к 4!

Белый цвет фазы подтверждают портреты лидеров и вождей фазы. Так, Дизраэли известен нам не только как яркий политик и лидер консерваторов, но и как довольно успешный романист. Другой вождь белой фазы Гладстон писал брошюры против папской непогрешимости, комментировал Гомера, перевел стихами описание Ахиллова щита и т.д. Под стать лидерам был и правящий класс Англии: «Либерально настроенный и высокообразованный правящий класс 70-х годов был ближе к университетам, чем к слабеющей аристократии и возвышающейся плутократии» (Дж. Тревельян).

Что касается всевластья прессы, нарастающего у нас после 1989 года, то в Англии 1869-го также было нечто подобное. «Значительное развитие ежедневной прессы в 50-х и 60-х и заработок, который она дает людям небогатым, но честолюбивым и способным, объясняет, почему такое большое число журналистов попало в палату общин с 1885 года. На выборах 1892 года выставило свою кандидатуру 50 или 60 публицистов и владельцев газет, и из этого числа примерно 35 было выбрано. С 1885 года лорд Солсбери начинает раздавать публицистам титулы. Эта форма вознаграждения щедро применялась лордом между 1885 и 1892 годами» (Э. Поррит).

Заканчивая цветовую тему, необходимо сказать, что понятия «белая революция», «белое 36-летие» вполне можно заменить на «светлая революция» или «яркое 36-летие» и т.д. Об этом же писал В. Дерюжинский, рассказывая о лидере консерваторов: «Дизраэли придал своей партии резкую окраску, отличную от тех тусклых оттенков, которые она носила под лидерством Пиля».

Однако белая революция, согласно теории являясь белой с первого же своего дня, в восприятии народа первые восемь лет выглядит если и не черной, то в эдакую черно-белую полоску. И лишь на восьмой год предстает во всей своей белизне. В России 8-й год фазы наступит в 1997 году, с учетом медлительности российского развития. Ликование наступит в крайнем случае в 1998 году. В Англии с учетом торопливости английского развития ликование наступило, похоже, на год-два раньше, к 1876 году.

«В 1875 году Дизраэли окольными путями узнал о намерении египетского хедива продать принадлежащий ему пакет акций Суэцкого канала. Английское правительство, оказавшее в свое время серьезное противодействие сооружению канала, после его постройки стало искать средства установления над ним своего контроля, учитывая его большое экономическое и стратегическое значение. Когда такой случай представился, Дизраэли, не обращаясь к парламенту, сделал заем в банке Ротшильда и выкупил все акции хедива. Таким образом, Англия стала крупнейшим собственником Суэцкого канала и подготовила последующую оккупацию Египта. Дизраэли нарушил конституцию, обычай, запрещавший правительству брать на себя финансовые обязательства без санкции парламента, однако английская буржуазия была в таком восторге от удачи Дизраэли, что охотно простила ему это нарушение конституции и превозносила до небес его смелость и ловкость» (Н. Ерофеев).

В этом эпизоде для нас важно не только очевидное ликование и внезапность крупного политического успеха, но и наплевательство имперского государства на законы в тех ситуациях, когда политический выигрыш очевиден. В 1876 году Дизраэли провел через парламент билль о присвоении королеве Англии титула «императрицы Индии». «Это должно было придать новый блеск английской короне и подействовать на воображение рядовых англичан, пробудить и усилить среди них патриотические настроения» (Н. Ерофеев). Таким образом, нас в 1997—1998 годах ждет всенародное ликование, внезапный внешнеполитический успех. Где-то и как-то в эти годы нам удастся «уесть» США, последнего крупного тоталитарного двойника в человеческой истории. Внутренней аналогией предстоящих событий является 1961 год, когда Гагарин полетел в космос вопреки кажущемуся превосходству США в технической сфере.

Еще одна мощная идея, родившаяся в четвертой фазе четвертой Англии, стала одной из доминирующих идей мирового сообщества второй половины XX века: «Рескин (1819—1900) внушил поднимающимся поколениям писателей и мыслителей отвращение к промышленной цивилизации, которая наполняла такой гордостью их отцов» (Дж. Тревельян).

Впрочем, широкое распространение этой идеи не мешало Англии всю четвертую фазу оставаться мировым промышленным лидером. Добыча угля с 1870 по 1900-й выросла в два раза, выплавка чугуна в 1,5 раза. Однако доля в мировом производстве за те же годы неуклонно падала. Так, доля в мировой добыче угля за указанные годы упала с 51 % до 30 %, а выплавка чугуна с 55% до 22%. Английская промышленность пошла на новый виток, бурно развивались новые отрасли — химическая промышленность, электропромышленность и т.д. Уступая в темпах промышленного роста США и Германии, Англия стала добывать деньги более легким и чистым способом. Росли «невиданные доходы», складывавшиеся из посреднических и банковских операций. «Англия экспортирует капитал. Усиленный вывоз капитала способствовал дальнейшему снижению темпов роста, ибо отвлекал капитал от своей страны» (Н. Ерофеев). Однако и это открытие английского гения стало прорицанием новой эпохи. Ну кто теперь из высокоразвитых стран не вывозит капитал?

Еще одна тенденция в развитии английской промышленности — это монополизация. Первые монополистические объединения появились после 1886 года, но особенно быстро начали расти в 90-х годах. В 1891 году возник щелочной трест, объединивший 45 химических заводов; в 1890 году трест Коутса по производству нитей и пряжи приобрел почти монопольное положение как на английском, так и на иностранных рынках. В конце XIX века в некоторых отраслях английской промышленности вес монопольных объединений был уже весьма значительный: обойный трест объединял 98 % всех предприятий по производству обоев. Ситцепечатный — 85 %. Их главная цель— взвинчивание цен и использование благоприятной конъюнктуры.

Значит ли все это, что и у нас в стране фактически 100 процентов монополизации (при Советской власти), можно ли еще увеличить монополизм? Нет, конечно. Наша четвертая фаза, напротив, ослабляет степень монополизации. Однако о борьбе с монополизмом и победе рынка до 2025 года в России говорить не приходится.

Безусловно, четвертая фаза имперского цикла наиболее сбалансирована — безрыночный российский цикл четвертой фазы отмечен введением элементов рынка, а сверхрыночный английский цикл ушел в четвертой фазе от слишком дикого рынка, стал более регулируемым, более социально защищенным. Однако остаются сферы чисто имперского перекоса. В индустриальных циклах такой сферы не могло не отстать сельское хозяйство. Ничего не получается у нас с внедрением фермерства, но ничего не вышло и у англичан с отменой фритредерства, что привело к упадку сельского хозяйства. «Величайшим событием 70-х годов, имевшим неизмеримые последствия в будущем, был внезапный упадок английского земледелия. И либеральная, и консервативная интеллигенция 70-х и 80-х годов была проникнута доктриной фритредерства. Она верила, что если одна отрасль хозяйства, например земледелие, погибнет в результате свободной конкуренции, то, соответственно, выиграет другая и займет ее место — и таким образом все будет хорошо» (Дж. Тревельян). У нас, соответственно, другая крайность: мы боимся дать погибнуть даже самым убыточным и бессмысленным производствам...

Четвертая фаза, демонстрирующая всему миру и собственному народу истинное величие Империи и истинное ее предназначение, тем не менее вполне сохраняет свое внутреннее строение. Как и в любой другой фазе, в четвертой фазе есть свой подъем (пора реформ), стабилизация и упадок. Существование упадка, застоя, тупой самовлюбленности на фоне продолжающихся, как бы по инерции, успехов чрезвычайно важно для поисков Империи.

Датируется кризис всеми авторами достаточно единодушно самым концом XIX века, самым началом XX века.

«XIX век в Англии до самых последних лет полон изобильных, неиссякаемых потоков того прилива учредительства производства и богатств, который начался на британской почве в XVIII веке», однако в самом конце XIX века «вместе с внешней угрозой возникает внутренний кризис. Снова появляется в более обширных размерах, в более страшном виде социальная проблема, рабочая партия, растущая из года в год, становится рядом с историческими партиями» (Л. Казамиан).

Очень многие датируют начало кризиса англо-бурской войной (1899—1902). «Продолжительная и трудная война с бурами открыла английскому правительству глаза на несовершенство его армии и на ту почти всеобщую вражду, с которой относились к Англии в Европе» (Э. Галеви). «В Англии годы англо-бурской войны отмечены взрывом «джингоизма» — английской разновидности воинственного шовинизма» (Н. Ерофеев). С англо-бурской войной связывается появление в экономической и политической литературе понятия «английский империализм».

«После 1895 года волна империализма катилась по стране, ненависть к иностранцу — немцу, русскому, французу — одерживала верх над ненавистью к внутреннему врагу, ненависть расовая над ненавистью классовой...» (Э. Галеви),

«Империализм является одновременно и наукой, и религией. От религии он заимствует мистическую идею о божественной миссии, предназначенной избранным расам, в особенности английской расе, и возлагающей на них обязанность обеспечить так далеко, как только возможно, строй христианской цивилизации. «Торговля следует за флагом», является лозунгом, сделавшим большинство британской буржуазии сторонниками пророков империализма» (Л. Казамиан).

«Для оправдания колониальной политики и угнетения колониальных народов была выдвинута теория «неодарвинизма», эта теория гласила, что англичане в результате Длительного «естественного отбора» выработали в себе черты, которые делают их прирожденными правителями отсталых народов, «расой господ», которой суждено властвовать» (Н. Ерофеев).

«Классическая политэкономия и дарвинизм глубоко родственны между собой, и переход от одного учения к Другому очень легок. Как одно, так и другое учение оправдывают торжество сильных и согласуются с инстинктивными стремлениями процветающего класса или энергичного общества. У сентиментальных умов, у религиозных натур они могли вызвать, и действительно вызывали, одинаковое отвращение: напротив, умам ясным и холодным оба учения могли одинаково нравиться своей реалистической объективностью. Теория трансформизма зародилась в уме Дарвина из попытки подтвердить идеи Мальтуса» (Л. Казамиан).

Но чем больше говорилось о расовом превосходстве англичан, чем чаще громились дома противников колониальных войн, тем слабее становился истинный имперский дух. Такая же история была в третьем цикле с Яковом I, когда усиление разговоров об абсолютизме сопровождалось ослаблением власти короля. «Взгляд социолога-моралиста, пробегая по национальной жизни, замечает в ней симптомы изношенности или усталости, и не видим ли мы ослабления той неутомимой энергии, того завоевательного пыла, того упоения жизнью, деятельностью и гордостью, которые подчинили английскому флоту или английскому купцу половину мира? Не видим ли мы, как англичане начинают искать удовольствий, коснеть в рутине, как их администрация делается все более и более медлительной и инертной?» (Л. Казамиан).- Тело оставалось прежним, но горячая имперская кровь покидала его.

Датой начала кризиса можно считать 1901 год, 32-й год фазы, как и положено по теории. В истории России таким будет 2021 год.

«1901 год стал рубежом в отношениях власти и тред-юнионов. Стачки были объявлены вне закона, что ускорило образование лейбористской партии» (Дж. Тревельян). «В рабочей среде после 1901 года царила паника. Буржуазия объявила войну профессиональным союзам» (Э. Гале-ви). Так или иначе, это было связано с усилением конкуренции и утратой Англией монопольного положения на мировых рынках. Так, образование в 1901 году Стального треста в США вызвало панику в Лондоне. Скупив акции пароходной компании «Лейланд», владевшей 65 судами, трест мог теперь ввозить свою сталь, пользуясь открытостью Англии неограниченно. При этом цена подчас была ниже себестоимости.

Наконец, в 1902 году Чемберлен дозрел до таможенного протекционизма. Это уже был конец великой империи рыночной стихии. «Акт 1905 года положил начало целому ряду мероприятий, направленных против иностранцев, которые в конце концов привели даже не к протекционизму, а к запретительной системе в самом чистом виде» (Э. Галеви).

Кризис во всем, необходимо сдавать дела по управлению миром другой Империи — России. Эстафетной палочкой можно считать рабочую партию, переименованную в 1905 году в Лейбористскую. Премьер Бальфур говорит, что «выборы 1905 года открывают новую эру». Тем же 1905 годом датируют беспрецедентное наращивание военно-морской мощи Германии (появление дредноутов). Столкновение с Германией становится неизбежным, начинается подъем массового рабочего движения (1907 — 1912). Тут же чувствуется влияние России (революции 1905 года). Вновь, как всегда в критические моменты английской истории, бушует Ирландия. Север воюет с югом, а английские офицеры (страшно сказать) отказываются воевать с Ольстером, в результате билль о Гомруле был изуродован и появилось две Ирландии. Начинается подъем национально-освободительного движения в Индии и т.д. и т.п.

Нет, конечно, Англия не утратила всей своей мощи в одночасье. В 1913-м флот Англии по тоннажу еще превосходил флот всех остальных стран. В Англии были крупнейшие товарные биржи, крупнейшие финансовые и страховые компании. Фунт стерлингов оставался мировой расчетной единицей. И все же тенденция по отставанию темпов роста промышленности уже стала очевидной: стареющая техника и вывоз капитала делали свое дело. В 1912 году прибыль от внешней торговли равнялась 33 миллионам фунтов, а от вывоза капитала 176 миллионам. По выражению Ленина, «Англия превратилась в страну рантье».

По образу жизни Англия шагнула в конец XX века, а мир в это время готовился к двум мировым войнам, в которых Англии уже не дано было сыграть решающей роли. Лишь теперь, после того как отгремели эти войны, мы можем по достоинству оценить роль Англии в создании современного образа жизни. К XX веку со всеми его кошмарами Англия, потерявшая имперское присутствие духа, была, по сути, не готова.

«Беспечные викторианцы мало знали о духе и внутренних делах милитаризованного континента, около которого находился этот зеленый и счастливый остров. Они больше знали о делах и людях Австралии, Америки и Африки. Европа с ее Альпами, картинными галереями и древними городами была для англичанина местом развлечений» (Дж. Тревельян).

Авиация, а теперь и тоннель под Ла-Маншем накрепко пристегнули Англию к Европе, да и ко всему миру. Однако история английского одиночества не закончилась. Согласно теории, англичане, как и евреи, и русские (в XXI веке), становятся вечным народом и не разделят судьбу всего человечества, но об этом совсем в другой книге. В этой книге все обязательства по поиску Английской Империи выполнены, и пора переходить к самой экзотической части поисков — Империям Ислама.